— Далеко же ты помощника себе нашёл, — насмешливо хмыкнул воин, принимая другую пайзу.
— Так мы же купцы, господин, — заискивающе улыбнулся Хаторо. — На месте не сидим, в разных местах бываем, много людей знаем. Отец Худа — мой старый торговый компаньон послал со мной сына в Даяснору продать шёлк и купить кое-какого товара.
Постукивая табличкой о табличку, охранник спросил у Рмака:
— Почему ты посчитал их подозрительными?
— Вчера вечером мой благородный господин, — торопясь и захлёбываясь, слуга с поклоном указал на явно растерявшегося молодого хозяина, — попросил у них служанку на ночь. Тридцать серебряных монет пообещал, а они отказались. Да разве же торгаш мимо таких денег пройдёт? Не может такого быть, господин! Вот я и попросил мальчишку письмо в замок отнести. Даже свои деньги заплатил, чтобы, значит, вы, благородный господин, разобрались: кто эти непонятные люди?
— Тридцать муни? — недоверчиво переспросил воин, окидывая беглую преступницу откровенно оценивающим взглядом. — За эту костлявую курицу?
«Сам петух!» — мысленно огрызнулась пришелица из иного мира, имея ввиду вовсе не птицу.
— Я был немного пьян, господин, — объяснил господин Какагамо, бросив на слугу испепеляющий взгляд. — Вот и пообещал… не подумав. Теперь чувствую себя неудобно.
— Понимаю вас, — усмехнулся собеседник. — Сам молодым был.
Потом вопросительно посмотрел на бывшего офицера городской стражи.
— Так всё и было?
— Да, господин, — подтвердил тот. — Никак я не мог нашу служанку благородному господину на ночь отдать.
— Это почему же? — насмешливо хмыкнул охранник. — Она что, тебе жена или сестра? Или мало предложили? Вы, торгаши, за медный лян грязь готовы жрать, а тут тебе серебро дают, а ты отказываешься. В самом деле подозрительно.
— Эта служанка, благородный господин, для моей сестры, — принялся терпеливо объяснять Хаторо. — Она вышла замуж за почтенного Самса из Даяснору. Её прежняя служанка, которую она привезла из родного дома, умерла. Сестра очень тоскует на чужбине и просила прислать ей знакомую женщину, с кем можно было бы поговорить о родине. Вот по приказу нашего отца я и везу к ней Ини.
Мужчина показал на склонившуюся в поклоне девушку.
— Ты так и не сказал, почему не захотел отдать её на ночь за такие большие деньги, — нахмурился воин, резко хлопнув именными табличками.
— Я подхожу к этой причине, благородный господин, — заверил Хаторо. — Тридцать муни — очень хорошие деньги. Но благородный юноша вчера слишком много выпил, и я опасался, что утром, осознав потерю такого количества серебра, он может пожалеть об этом и потребовать часть денег назад. А ещё я боялся, что наша глупая служанка может вызвать его неудовольствие, и он её накажет. Вдруг после этого она долго не сможет служить моей сестре? Сестра расстроится, и это может навредить её будущему ребёнку. Или вдруг служанка забеременеет? Тогда она уже не сможет отдавать все силы на служение моей сестре.
Стоя рядом с соотечественником, Платина тихо обалдевала, слушая пространное разъяснение бывшего офицера городской стражи. Тот говорил так, словно речь шла не о живом человеке, а о скотине какой-нибудь или о ценной вещи.
«Зато сколько написано умных книг о добродетели, морали и нравственности, — с горькой иронией думала приёмная дочь бывшего начальника уезда. — Или всё это касается лишь лиц благородного происхождения, и к остальным не имеет никакого отношения, оставляя «за скобками» остальной народ? Ну, тогда пусть не обижаются, когда их в один прекрасный день всех перережут».
— … почтенный Самс очень её любит, — продолжал «заливаться соловьём» Хаторо. — И сильно расстроится, если служанка первой наложницы не сможет исполнять свои обязанности с должной тщательностью. Получив от благородных господ двадцать серебряных монет, о которых говорил их слуга, моя семья рискует потерять гораздо больше из-за неудовольствия почтенного Самса. Вот поэтому я и не согласился отдать им на ночь свою служанку.
Судя по выражению морды лица охранника местного землевладельца, подобное объяснение, если и не убедило его, то и не вызвало полного отторжения.
— Почему же ты, тупица, не объяснил всё благородному господину? — нахмурился он. — Тогда бы не было никаких недоразумений.
— К сожалению, тогда молодой господин уже не мог меня услышать, — ханжески вздохнул беглый преступник.
Понимающе хмыкнув, собеседник посмотрел на притихших юнцов.
— Вы что же, и в самом деле много выпили?
— Наверное, последняя бутылка была уже лишней, — натужно улыбнулся Ванадо. — Возможно, мы и в самом деле вели себя немного шумно. Нам жаль, что наш человек побеспокоил вас по такому пустяковому поводу.