— Понял.
Тоннель закончился тупиком. Шурх в нескольких местах ткнул стену, издал свистящий звук, прислушался. За стеной послышался ответный свист, и плиты перед нагом разошлись. Показался ярко освещенный факелами короткий коридор, переходящий в сводчатый зал.
— Убешище, — Шурх сделал приглашающий жест всеми руками.
— Вы воюете с людьми? — Гарвэйга задержался рядом с нагом, пропуская Мельхиора и Кэс вперёд.
— Они с нами, — Шурх весь как-то сник. — Они в рабы нас, а мы не хотим.
— Ну, это-то понятно. Кто хочет-то? А доминатов... то есть, нас... ждали, чтобы мы помогли свергнуть власть людей?
— Чтобы сабрали нас. Как других. Мир умирает, и мы с ним.
— Куда забрали?
— К Богам. Вы ведь саберёте?
Гарвэйга замялся. От необходимости отвечать его избавил другой наг. Он подполз к Шурху, бросив любопытный взгляд на Дракона, и объявил что-то торжественно на шипящем наречии, которое в базе интуита не значилось. Гарвэйга не понял слов, но у него возникло ощущение — знание — того, что его с близнецами ждёт кто-то очень влиятельный. И что от этого кого-то зависит их судьба.
Мельхиор и Кесефа уже прошли глубоко в зал и озирались по сторонам, окружённые целой толпой змеелюдов. Вооружённых змеелюдов, отметил про себя Гарвэйга. Пока лица нагов излучали интерес и дружелюбие, но что будет, когда они узнают, что никто никуда их забирать не собирается?..
Шурх немилосердно растолкал столпившихся собратьев, освобождая дорогу, замахал Дракону и близнецам руками:
— Сюда! Са мной! Пошлите!
— У них очень странный язык, — походя шепнул Мельхиор Гарвэйге, улыбаясь и кивая змеелюдам, что-то спрашивающих у него. — Ничего не понимаю.
— Поосторожнее с кивками, — предостерёг цайара Гарвэйга, проследив взглядом за нагом, получившим свою порцию улыбки близнецов, будто глотнувшим напитка счастья. — Они могут посчитать их за обещания. А язык... Он не несёт образов, скорее чувства на основе вибраций. И... не знаю... Предвидение.
— Предвидение?
— Да. Как будто у них восприятие времени вихревое.
— Как кусочек восприятия времени взрослых цайаров, — Кесефа взяла Дракона под руку. — Поэтому ты восприимчив к их речи, а мы нет. Отец знал это, наделяя твои слова, именно слова, властью над нами. Ты сейчас превосходишь нас, Вэйг. Тебе нравится?
— Перестань меня анализировать, Кэс, — смущённо попросил Гарвэйга.
— Не могу. Я хочу понять тебя. Полностью.
Мельхиор кашлянул. Кесефа покосилась на него и отвела взгляд. Шурх шикнул на следующих по пятам любопытствующих собратьев и остановился перед занавешенной балдахином нишей.
— Она шдёт, — наг чуть поклонился Дракону и близнецам, приоткрыл полог, пропуская их внутрь.
Мельхиор завидовал. Зависть не свойственна цайарам, всё их существование благостно для общего эгрегора: процветание расы превыше личных интересов. Но Мельх ещё не отрастил крылья, не подключился к Древу, считался ребёнком и мог позволить себе грешное чувство желания обладать чужим. Он хотел для себя нагов. И злился, что идея их создания пришла в голову его брату, а не ему самому. Эстетика змееподобных тел, изящество форм и грация движений настолько потрясла молодого цайара, что увидев в нише свернувшуюся кольцами нагу, Мельхиор невольно поднёс руку к груди — проверить, на месте ли сердце. Нага подняла на него глаза — большие, фиалковые, густо подведённые синим, — и Мельхиор застыл, поражённый их глубиной с плясавшими в ней насмешливыми искорками. Кесефа глянула на брата с недоумением.
— Приветствую вас, — произнесла нага и улыбнулась под прикрывавшей её нижнюю часть лица полупрозрачной сеточкой. — Я — принцесса благословенной Ашарты. Меня зовут Сатиш из Дома Асшайас. А кто вы?
Нага повела руками, приглашая гостей сесть на покрывавший каменные плиты ковёр. Кесефа и Гарвэйга опустились на пол, а Мельхиор остался стоять, не в силах отвести от принцессы взгляд. Кожа наги цвета кофе с молоком незаметным переходом чуть ниже линии талии превращалась в сливовые чешуйки: мелкие и нежные, как лепестки цветов, на бёдрах под полоской то ли плетёных украшений, то ли пояса, до крупных, упругих и шероховатых, как роговые пластины на животе Гарвэйги, к середине хвоста, который оканчивался погремушкой, какие цайар видел у гремучих змей. Четыре руки с гармоничным рельефом мышц и суставов, высокая грудь, приподнятая, по сравнению с людьми, и красиво зафиксированная за счёт особенностей крепления двух пар верхних конечностей, в меру длинная шея, чётко обрисованные черты лица...