Гарвэйга с тревогой оглянулся на тёмное пространство пещеры за спиной. Ему почудился то ли вздох, то ли всхлип. Что, если тварь прячется от урагана в этой же расщелине? От мессера Ниобия можно ожидать каких угодно сюрпризов: вполне вероятно, что монстр — как «случайно» забытое пирожное на столе — был подсунут близнецам специально, чтобы потрепать их а-ве. Цайары не причиняют вреда друг другу. По крайней мере, напрямую. Но вот Драконы — другое дело. Гарвэйга вспомнил маленькую острозубую разевающуюся пасть недоделанного существа и поёжился.
— Шикарно! — восторженно выдохнул Мельхиор, оборачиваясь к нему. — Впечатляет, да?
— Угу, — буркнул в ответ Гарвэйга, впечатлённый только тем, как легко мессер Ниобий обставил их.
— Тебе не нравится? — тон у Кесефы был вопросительным, но выражение лица ему не соответствовало. Цайара будто озвучивала безликий вопрос для анамнеза.
— Кому нужен такой агрессивный мир?
— Это всего лишь каракули, — Мельхиор подошёл к Гарвэйге и приобнял за плечи. — До настоящих картин нам ещё далеко. Но начинать с чего-то нужно.
— Но почему не начать с цветочков?
— Потому что, — Кесефа тоже подошла к своему а-ве и взяла его за руки. Корлион на её ладонях был тёплым и бархатистым, как настоящая кожа. — Нужно испробовать всё. И выбрать то, к чему лежит душа.
— А если душа лежит к подобному? К мёртвому и холодному?
— Значит, на то воля Творца, — Кесефа коснулась лбом лба Гарвэйги — жест доверительной эмпатии. — И, Вэйг, душа всегда тянется к живому и прекрасному. Но иногда запутывается в собственных опытах и сворачивает не туда.
— И что же тогда делать? — Гарвэйга почувствовал, как по телу разбегаются приятные мурашки, мысли проясняются, страх уходит.
— Показать дорогу, — шепнул ему в ухо Мельхиор. — Но для этого надо знать, какой неверный путь прошла душа.
— И вы моделируете неверные пути? Чтобы понять?
— Чтобы пройти их самим. Иначе никак.
Кольцо гибкого хвоста развернулось за спиной цайары. Время замедлилось, пока Гарвэйга поднимал глаза к своду пещеры. Иссиня-чёрный жгут плавно перетекал в проявляющееся на голубом кристалле тело: тварь распласталась прямо над головами беседующей троицы, маскируясь под ледяной выступ. Пасть монстра беззвучно раскрылась, выпустив облачко пара. Гарвэйга каким-то звериным чутьём понял, что пар — не от дыхания, а от зарождающегося в глотке твари химического плевка. Он дёрнул Кесефу за руки на себя, закрыл собой. Спохватившийся Мельхиор отпрянул, вскидывая ладони, и монстр прыгнул на пустое место, клацнув когтями по ледяной корке. Троица мгновенно оказалась от существа в нескольких ярдах левее. Кесефа отпихнула от себя а-ве, спешно развернулась к монстру и преобразовала корлион на манжетах кистей в лезвия. На короткий миг Гарвэйга почувствовал неловкость: он пытался прикрыть ту, кто способен раскатать его самого в тонкий блин одним взмахом ресниц.
Монстр прыгнул снова и налетел грудью на подставленный щит Мельхиора, увяз в нём неестественно вывернутыми конечностями, забился как в силке. Кесефа подскочила к нему почти вплотную, задержалась, разглядывая. Гарвэйга затаил дыхание. Он видел, как когти твари подёргиваются и опасно оттягивают ткань щита — казалось, ещё немного, и силовое поле его не удержит. «Чего ты медлишь?!», — хотелось заорать Гарвэйге, но он сдержался, зная, что цайара всё равно не нанесёт существу удар. Они не убивают.
— Он совсем маленький, — негромко проговорила Кесефа. — Слабенький. И голодный.
Монстр плюнул. Серо-зелёное пятно растеклось по щиту уродливой кляксой. Кесефа даже не моргнула.