Слуги предприняли бесплодную попытку подкрасться к перилам, но царь уже был вне досягаемости. Не обращая ни на кого внимания, он легко продвигался по балке, непринужденно опираясь на стропила, где они опускались достаточно низко, и поперечные фермы.
— Он сошел с ума, — пробормотал кто-то. — Это бред сумасшедшего.
Костис не был уверен в этом. Он помнил, что услышал на крыше, даже если не верил своим ушам. Даже если, проснувшись на следующий день, сочтет все случившее сном. На следующий день, подумал он, когда он уже не будет гвардейцем.
— Ваше Величество, — позвал Костис, чуть громче, чем придворные.
Царь, чуть покачиваясь, повернулся к нему. Он положил руку на наклонную балку.
— Да?
— Вы сказали, что задолжали мне что-то лучше, чем смерть от падения черепицы.
— Да?
— Могу ли я попросить вас кое о чем?
Царь сделал попытку подумать.
— Попросить ты можешь, Костис, — наконец согласился он. — Но помни, я царь, а не джинн. Я не исполняю любые желания.
— Приходите утром на тренировку с мечом.
Царь посмотрел на Костиса, прищурившись, словно его зрение внезапно ухудшилось.
— Костис? Ты догадываешься, в каком состоянии утром будет моя голова? Знаешь, что такое похмелье?
— Вы сказали, что поговорите с Телеусом завтра. Вы придете?
— Зачем? — спросил царь с внезапной подозрительностью.
— Ваша рана зажила. Вам нужно упражняться. — так как царь все еще смотрел недоверчиво, он добавил: — Потому что я прошу.
— Ладно, — наконец сказал царь. — Я приду. Ага, — пробормотал он, поворачиваясь.
Костис и придворные с колотящимся в горле сердцем наблюдали, как он проделал свой путь над атриумом. Никто не двигался и не говорил, пока царь не достиг дальней стороны и не перебрался на балкон. Костис резко повернулся к придворным.
— Это моя цена, — сказал он. — Вы приведете его утром на тренировку.
— Ты знаешь, какой он будет утром? — спросил один из них.
— Костис… мы просто не сможем…
— Сможете, — настаивал он. — Я видел, как вы таскали его по дворцу, все вы.
— Это было давно.
— Значит, просто сделайте вид, что ничего не изменилось. Приведите его утром на тренировку.
Они вздрогнули.
— Когда я предлагал назвать свою цену, я думал о серебре, — признался Иларион.
— А я нет.
— Хорошо, — капитулировали они, — но если это твоя цена, то ты тоже спятил.
Они прошли через дверь и спустились вниз по лестнице. Костис стоял на верхней площадке и смотрел как телохранители и придворные спускаются вниз. Потом он вернулся в свою комнату, немного поплутав по пути.
Утром он встал и оделся с рассветом. Он спустился в пустую столовую и отрезал себе горбушку от горячего каравая. На полигоне он появился одним из первых. Другие солдаты разогревались и болтали друг с другом. Его никто не замечал. Он бродил по плацу, стараясь не выглядеть встревоженным. Если царь не явится, ему придется тренироваться без партнера. Костис уже заметил, что никто не собирается фехтовать с ним. Выйдя на плац этим утром, он уже знал, что гордость не позволит ему уйти, хотя бы не сделав вид, что он тренировался. Про себя он молился, чтобы царь пришел.
Костис плохо спал, и несколько раз просыпался, когда ему казалось, что он снова слышит тот самый голос. В предрассветном сумраке все эта история казалась частью одного запутанного кошмара. Костис надеялся поскорее забыть о нем.
Наконец царь явился. Он пришел поздно, и его лицо все еще было опухшим ото сна, хотя полигон уже был заполнен разбившимися на пары солдатами. Они фехтовали повсюду, за исключением прямоугольника пустого пространства в центре плаца, где одиноко стоял Костис. Первым делом царь подошел к одному из фонтанов и погрузил в него голову. Потом он откинул с лица мокрые волосы, сверкающие брызги веером разлетелись в воздухе вокруг него. Затем царь направился к пустому квадрату к Костису, оставив придворных ждать у стены.
— Начнем с базовых упражнений? — он смотрел вниз на кнопку своей манжеты.
Петля соскочила, и царь, неуклюже зажав меч под мышкой, попытался застегнуть манжету без чужой помощи.
— Не уверен, — сказал Костис и, когда царь поднял голову, замахнулся для удара сверху.
Костис даже не успел начать атаку, когда царь отскочил назад. Меч просвистел мимо его носа.