Сеанус закрыл лицо руками.
— Твой отец не станет поддерживать его. — царь словно забивал последний гвоздь в крышку гроба. — Зачем ему наследник, который не может управлять имуществом семьи из ссылки? Твой отец мгновенно лишит его наследства и выберет другого наследника. Только… если выбранный наследник не является родным ребенком, он должен получить одобрение престола. Мое. Мое согласие.
Сеанус впился ногтями в щеки.
— Все твои кузены, дяди, незаконные братья начнут карабкаться вверх. Все они будут готовы воткнуть нож в спину друг другу, чтобы оказаться рядом с бароном Эрондитесом. Они будут искать его расположения, ведь он должен будет выбрать одного из них. А еще они будут нуждаться в моем одобрении, поэтому будут заискивать передо мной. Если я не соглашусь, а твой отец умрет, все его имущество отойдет трону. И тогда я сам выберу наследника.
Царь посмотрел на Сеануса с высоты своей кровати.
— Дом Эрондитесов, — пообещал он, — падет.
Костис слышал, как хриплые вздохи прорываются через холеные пальцы Сеануса.
— Ваше Величество, — он опустил руки, но говорил, не поднимая головы.
Он сосредоточенно смотрел в пол, словно в поисках последнего, самого убедительного довода.
— Мой брат служил царице верой и правдой. Он будет так же служить вам. Он никогда не испытывал к престолу ничего, кроме преданности. Прошу вас. Прошу вас, пусть ваша месть обрушится на того, кто действительно ее заслуживает. Не на мой Дом. Не на моего брата. Позвольте мне признаться в любом преступлении по вашему выбору и понести назначенное вами наказание. — он облизнул губы. — Я прошу вас.
— Это не месть, Сеанус, — произнесло это новое воплощение царя. — Я не собирался истребить весь Дом, чтобы уничтожить одного человека. Но я готов уничтожить человека, чтобы уничтожить Дом. Твой брат будет выслан, твой Дом падет не потому, что я вдруг возненавидел тебя, а потому, что Эрондитес контролирует больше земель и людей, чем любые четыре барона вместе взятые, и становится все опаснее с каждым днем. Само его существование является угрозой для трона. Этот Дом обречен.
Царь дал Сеанусу время обдумать свои слова, чтобы найти какой-нибудь контраргумент, но такового не нашлось. Сын барона бросил короткий взгляд на придворных, но они вышли из-под его власти. Даже если он откажется от своего признания, он сделал его перед слишком многими свидетелями. Они были младшими сыновьями и племянниками самых могущественных в стране баронов, и они обязательно повторят все, что услышали здесь, своим дядям и отцам. Совет баронов никогда не поддержит того, кто признался в покушении на цареубийство. И Евгенидис был прав: у барона Эрондитеса слишком много врагов, которые будут рады падению Дома. Сеан был не в силах спасти свой Дом, но судьба Дитеса по-прежнему находилась в его руках.
— Я не откажусь от признания, — сказал Сеанус. — Я предоставлю вам любые необходимые доказательства, кроме порочащих Дитеса, если вы согласитесь заменить его казнь изгнанием.
— Спасибо, — согласился царь.
Сеанус поднял голову и посмотрел на него. Затем с небольшим усилием он пожал плечами, как человек, потерявший ставку на бегах или при игре в кости. Приняв сокрушительное поражение со спокойным достоинством, он казался симпатичнее, чем когда-либо. Костис почти почувствовал жалость к нему.
Сеанус приветствовал царя.
— Базилевс, — сказал он, используя архаичное обращение к легендарным князьям древнего мира.
Он оглянулся через плечо, словно вызывая охранников, которые шагнули вперед, чтобы поднять его на ноги, и он покинул комнату, не сказав больше ни слова.
После его ухода слуги переглянулись в молчании, но никто не посмел заговорить. Царица вошла и опустилась в кресло. Царь болезненно поморщился и откинулся на спинку кровати. За креслом царицы встали две ее служанки: Хлоя и Иоланта. Все слуги царя, кроме Сеана, оставались в комнате, а Костис словно прирос к своему неудобному мягкому пуфику. Спальня была заполнена людьми.
— Девяносто восемь дней, — сказала царица, складывая руки на коленях. — Ты говорил, что потребуется шесть месяцев.
Евгенидис расправил покрывало.
— Я хотел оставить небольшой запас времени. На случай непредвиденных осложнений.
— Я тебе не верю, — призналась царица с тонкой улыбкой.
— Тем лучше для тебя.
Царь улыбнулся в ответ. Они словно забыли обо всех присутствующих в комнате.
Внезапно царица повернула голову и прислушалась. Кто-то кричал в караульном помещении. Костис напрягся. Его рука потянулась к поясу в поисках меча.