Свой успех Борис Годунов старался закрепить с помощью титулов. В феодальном обществе титулы весьма точно отражали положение того или иного лица в системе феодальной иерархии. Титулатура Бориса Годунова воспроизвела всю историю его восхождения к власти.
В Российском государстве дворяне незнатного происхождения не могли претендовать на высокие чины и звания. Бояре открыто противились притязаниям Бориса. Чтобы преодолеть аристократические препоны, Годунов решил добиться признания сначала за рубежом, а потом на родине. Жившие в Москве иноземцы помогли правителю осуществить его замыслы. Горсей постарался внушить английскому двору мысль о необыкновенном могуществе Годунова. Так, он ознакомил Елизавету с частными письмами Бориса, лично ему адресованными. В вольном переводе услужливого англичанина титул Годунова звучал следующим образом: «От Бориса Федоровича, волей божьею правителя знаменитой державы всея России», «от наместника всея России и царств Казанского и Астраханского, главного советника (канцлера)». Накануне решительного столкновения с Испанией Елизавета была заинтересована в союзе с Россией, поэтому ее ответ правителю мог удовлетворить самое пылкое честолюбие. Королева назвала Бориса «пресветлым княже и любимым кузеном»4.
В Вене тайная дипломатия принесла Борису не меньший успех, чем в Лондоне. Доверенный эмиссар Лука Паули помог ему вступить в личную переписку с Габсбургами и подсказал австрийцам титулатуру правителя. Братья императора адресовали свои письма «навышнему тайному думному всея Руские земли, навышнему моршалку тому светлейшему (!), нашему оприченному любительному Борису Федоровичу Годунову». Годунов постарался узаконить свои личные переговоры с австрийским двором и придать им официальное значение. Прибывший в Москву австрийский посол Н. Варкоч в апреле 1589 г. получил приглашение посетить его дворец. Церемония приема как две капли воды походила на царскую аудиенцию. Во дворе, от ворот до крыльца, стояла стража, в зале собрались дворяне Бориса в «платье золотном и в чепях золотных». Послы Н. Варкоч и Л. Паули целовали руку Борису и вручили ему послания императора5.
После аудиенции Годунов запросил царя и думу, следует ли ему ответить на обращение австрийцев. Боярская дума подтвердила принятое годом ранее решение, санкционировавшее право Годунова на самостоятельные сношения с окрестными государствами. 7 августа 1588 г. царь Федор приговорил «с бояры», что Б. Ф. Годунову в Крым «грамоты писати пригоже, то его царскому имени к чести и к прибавлению»6. Приговоры 1588 и 1589 гг. установили круг «великих государей», с которыми мог поддерживать переписку Борис. В числе их значились «цесарь и шпанский король» (австрийские и испанские Габсбурги), английская королева Елизавета, персидский шах, бухарский эмир и крымский хан. «Против их грамот, — гласил приговор, — от конюшего и боярина Бориса Федоровича Годунова — писати грамоты в Посольском приказе», и все его «ссылки» с теми великими государями заносить в посольские книги с государевыми грамотами7. Примечательно, что Борису не дозволялось вести личную переписку лишь со Швецией и Речью Посполитой, стоявшими в то время на пороге войны с Россией.
Решение Боярской думы по поводу внешнеполитический сношений Бориса подтверждало его значение в качестве фактического главы правительства.
Борис давно добивался титула «высшего содержателя всего царства» — соправителя царя. Но его претензии не находили сочувствия в думе и Посольском приказе. В 1590–1591 гг. австрийский посол направил две грамоты на имя Годунова. Титул Бориса был переведен польскими дьяками следующим образом: «… многомужнему пану Борису Федоровичу», великого государя «шурину и навышнему справце всех великих государств»8. Во второй грамоте тот же титул выглядел иначе: «Тому пресветлому и высокородному государю Борису Федоровичу, вельможнейшего государя… шурину и навышнему здержателю и наместнику царств Казанского и астраханского»9. Судя по стилю, первый перевод принадлежал толмачу Посольского приказа шляхтичу Я. Заборовскому, доверенному лицу Годунова10. Второй перевод осуществили помощники А. Я. Щелкалова, отнесшие титул «содержателя» (правителя) не ко всем царствам Великой России, а только к Казанскому и Астраханскому царствам.
Как бы ни величали Бориса иноземные дворы, Посольский приказ в своих документах строго, без малейших отклонений, придерживался его официального титула11. Однако внешнеполитические успехи и изгнание из Боярской думы открытых противников правителя изменили ситуацию. По случаю отражения Крымской орды от стен Москвы Борис был введен в ранг царского слуги. Царские дипломаты за рубежом так разъясняли значение этого титула: «То имя честнее всех бояр, а дается то имя от государя за многие службы». Со времени Ивана III только три лица удостоились этого титула: князь С. И. Ряполовский и двое удельных князей Воротынских. Согласно заявлению Посольского приказа, Борис получил титул слуги «за многие его службы и землестроенья и за летошний царев (ханский. — Р. С.) приход»12.