Давид много думал о словах Саула и незадолго до отъезда в Лахиш встретил Наарая. Тот вспомнил о просьбе царя и сказал:
— Слышал я, что царь почтил тебя высокой честью, отдает свою дочь тебе Давид.
Но тот ответил:
ؘ- Наарай ты думаешь, легко породниться с царём? Я ведь человек бедный и незнатный. Царь не желает этого и смотрит на меня порой, каким-то чужим взглядом. Это Ионафан просит для меня такой чести, не понимая, что цена запрошенная царем будем высокой.
Наарай задумался об этих словах и передал их царю.
Перед отъездом Давид вновь попал на ужин к царю.
Саул после трапезы взял чашу вина и сказал:
— Мерав была обещана победителю Голиафа, но у меня есть другая дочь, которая достанется этому победителю. Однако при условии…
Он поднял глаза на присутствующих, выждал время. У каждого перехватило дыхание. Какой выкуп попросит царь?
— Я хочу получить крайнюю плоть от ста филистимлян, — сказал Саул. — Мы обручим вас прямо здесь. А ровно через год я жду выкуп и отдам тебе свою дочь.
Необычность и явная непристойность требования оскорбили слух присутствующих. Даже Урий Хеттеянин, молодой сотник, сменивший Наарая, выглядел потрясенным. «Он потерял разум! Он обезумел от зависти!» — сказал он своему оруженосцу. Авнер следил за происходящим с удрученным видом. Но страннее всего среди этой бури выглядело поведение Давида.
— Ну, так выпьем за этот выкуп! — ответил он, поднимая чашу и не прекращая улыбаться.
Иш-Бошет, до сих пор сидевший тихо и неподвижно, встал и торжественно сел около Давида. Все следили за его действием, а брови Саула нахмурились.
— Я пью за победу Давида, — сказал он проникновенно. — Я пью за сто краеобрезаний, которые достанет мой зять. — И он обнял Давида за плечи. Потом он опустил руку на блюдо, вытащил кусок птицы и протянул его Давиду жестом раба. Давид взял его, не отводя глаз от взгляда Иш-Бошета. «Этот юноша пленит нас всех, — прошептал Урий. — Всемогущий с ним».
— Подождем, что скажет Самуил, — ответил Наарай зловещим тоном.
Восьмая глава
Выкуп
Ахиш царь Гата сидел на крыше своего дворца и смотрел на восток. Прошлогодняя победа над царем Израиля Саула окончательно потеряла свои плоды. Уже летом Саул отбил Бет-Шемеш у Экрона, что ходил в союзе с Гатом и Газой. А осенью Саул забрал Азек и Сохо у Гата.
Ахиш надеялся, что его брат удержит эти города но, увидев, сколько собрал Саул войска, Агид отступил из Азека и ушел в Гат. Ахиш также вспомнил гнев Бела царя Газы, когда еврейские отряды догнали его обоз и отбили все награбленное и пленных евреев. Но особенно царя Газы подкосило то, как легко евреи захватили Лахиш. С еврейской стороны дошли новые имена. Новый военачальник появился у евреев по имени Давид.
Месяц назад состоялся разговор с братом на этой самой крыше. Агид его младший брат поднялся к нему и слуги накрыли стол на двоих. После приветствий Агид виновато опустил голову. Он тихо произнес:
— Виноват я мой брат, что не удержал наши города. Их было слишком много, и я понапрасну бы погубил наших воинов.
Ахиш положил руку ему на плечо.
— Ты мой младший брат и мне ли гневаться на тебя. Позвал я тебя сегодня, чтобы поговорить о делах наших скорбных.
— Что еще могло случиться после потери городов.
— Царь Саул побирается к нашим пределам и явно готов дойти до Гата. Пора прекратить его поползновения. Я пошлю послов о мире, где каждый правит тем, что держит сегодня.
— Но мой брат это же позор просить мира у Израиля. Давай я соберу войско и выступлю к Азеку. Я остановлю Саула.
— Не успеешь ты собрать столько воинов осенью, и потому поедешь в Газу к царю Белу, и расскажешь ему, как царь Саул теснит нас. Я же пошлю послов и посмотрю, что из этого выйдет.
Набежали тучи и сильный ветер сметал все с крыши. Ахиш уже получил письмо от гонца, что мир отвергнут, а войско Саула вышло из Азека по направлению к Гату. Он стоял, держась за парапет, пытаясь не упасть под напором ветра. Когда пошел дождь, он позволил слугам увести себя и тихо прошептал:
— Гат тебе не взять…
Войско царя Саула вошло в Филистимскую землю поздней осенью. Воинов Гата нигде не было, и потому евреи начали грабить все поселения, что встречались на пути. На пути у них встала пограничная крепость.