-- Так... -- попытался собраться с мыслями я. -- Не части. Садись, и излагай по порядку.
История преподобного Валараша оказалась довольно необычной и, в принципе, совершенно не характерной.
Немногим более года назад святой отец подвизался на должности настоятеля монастыря строгого устава, то есть места, где собираются истинные подвижники веры и гнобят себя постами и медитациями на совершенно добровольной основе. Так и доживал бы он свой век схимником, кабы до того как перебраться в монастырь не снискал славу выдающегося богослова.
И вот, во время очередного раунда грызни примаса с Конклавом Благих, Йожадату своей архипастырской волею вытащил Валараша из монастыря, назначив того настоятелем храма морского бога Висны. Все это, естественно, под свой привычный речитатив об упадке веры с моралью и грядущем конце времен. Верно, ожидал поддержки и благодарности от своего протеже...
Как же он просчитался!
Вытащенный на свет монастырский затворник, ожидаемо, начал публично клеймить пороки, однако доставалось от него не только и не столько мирянам (у которых он, кстати, пользовался бешеной популярностью), сколько собратьям по жреческому сословию.
С одной стороны примас на это-то и рассчитывал, а с другой Валараш принципиально не различал противников и сторонников Йожадату, обличая всех, кто под руку попадется. Не сказать чтобы он был фанатиком, вовсе нет, но к священству и обетам относился очень, ну очень серьезно. Мирянам же, напротив, склонен был мелкие прегрешения прощать (но только мелкие!), как созданиям духовно недоразвитым и нуждающимся в пастырском участии.
Стоит ли упоминать, что уже через месяц новоявленный настоятель насмерть рассорился с большей частью столичного клира? Думаю, неуживчивого попа тихонько бы шлепнули, но тут случился скандал с проворовавшимся наместником Ежиного удела -- тот настолько потерял берега, что даже пребывающий в черной меланхолии после гибели сына Каген рассвирепел.
Надо же было такому приключиться, что Йожадату оказался как раз подле государя, задавшего горестный, но тем не менее риторический вопрос: «Где, ну где мне взять чиновников, которые не будут воровать?»
И брякнул в ответ: «Ну разве что Валараша наместником назначить».
А Лисапетову братцу идея возьми, да понравься. Мнение самого преподобного, конечно, спрашивать никто не стал.
-- Не могу я больше, ваше величество. -- жаловался мне жрец-наместник. -- Усовестить всех воров и лентяев я не в состоянии, а казни предать -- сердце не дозволяет.
-- Ну, скажешь тоже, казни... Если каждого кто ворует сразу казнить, этак совсем без подручных остаться можно. Просто надобно держать в узде, дабы не наглели.
-- Да я и старался, но... Сил уже не осталось! Дозволь в монастырь возвратиться, а?
Ну пипец как замечательно придумал. Это же мне не просто отказаться от единственного принципиально не ворующего наместника надо -- переживем такую потерю. Но ведь слухи пойдут, что первым делом как уселся на трон, так тут же выпнул святого старца с хлебной должности на мороз.
Перспективка офигенная! Можно подумать у меня без того недоброжелателей мало.
Да, они себя еще никак не проявили, но и я, вообще-то, еще даже суток не процарствовал.
А если кто причитания и всхлипывания Валараша сквозь закрытую дверь слышал, приплетут, небось, что царь его еще и бил, когда с местничества сгонял.
-- Вот что, яхонтовый мой... -- я тяжело вздохнул. -- Неволить я тебя, конечно же, не стану, и отставку, коли так уж ты ее жаждешь, дам. Только давай не сегодня, а?
-- Я, государь, не совсем улавливаю...
-- Ну сам посуди. -- прервал я священночиновника. -- Я на престоле всего-то второй день, в Аарте двадцать лет не был. Кого мне на твое место поставить? Первого встречного прикажешь? Тут ведь покумекать надобно, обмозговать все. Давай-ка, помучайся покуда на должности еще немножечко, а я поищу подходящего человека.
-- Но ведь затем ты дозволишь мне удалиться в монастырь, государь? -- с надеждой в голосе вопросил Валараш.
-- Нет. -- я усмехнулся. -- Но прикажу основать новый. Не особо строгого устава, зато на закских землях.
-- Ваше величество, но ведь степняки его мигом разорят. -- укоризненно произнес мой собеседник.
-- А я с тобой не только монахов пошлю, но и солдат. А еще -- поселенцев. Будете с братией их окормлять, ну и аборигенам свет истинной веры нести... если из них кто уцелеет. Тут, правда, дело такое... В общем, придется тебе процессом заселения Большой Степи поруководить, мне кажется.
-- Но государь! -- возмутился Валараш. -- Не оттого ли я попросил освободить меня от должности, что мирская власть мне противна?
-- У тебя есть опыт управления монастырем, у тебя есть опыт управления провинцией, и ты, я знаю, заботишься о ближних своих. -- да, знаю. Зулик во время путешествия мне краткие характеристики на всех высших чиновников и крупных землевладельцев выдавал. -- Кого я лучше найду для такого дела? Так что не капризничай, это ненадолго. Годик, много если два. А как все устроишь и организуешь, так можешь хоть обет затворничества давать. Касаемо же нынешних твоих подчиненных, ты же, наверняка, знаешь за кем какие водятся прегрешения. Составь списочек, на досуге поглядим с тобой, да решим, кому какая епитимья положена.
-- Они, увы мне, не священники. -- вздохнул преподобный.
-- Зато царь у них -- монах. -- отрезал я.
В дверь кабинета постучали, а затем, не дожидаясь моего августейшего дозволения, на пороге появился Тумил.
-- Ваше величество, князь Зулик Тимарианский прибыл, и с ним еще один князь, только я его не знаю. Не владетельный. -- доложился он.
-- Пусть заходят. -- вздохнул я, и повернулся к Валарашу. -- Ну все, преподобный, иди с Солнцем. Я, может, тоже не шибко счастлив из-за того, что вынужден был обитель покинуть, но ношу свою несу, и тебе, значит, жаловаться грех.
Все же успокаивать истерящих жрецов -- это не совсем то занятие, о котором я с детства мечтал.
Повторять намек Валараш меня не заставил, хотя счастьем его лицо что-то тоже не лучилось: встал, поклонился, да и ушел. На пороге раскланялся с входящими в кабинет князьями.
-- В отставку просился. -- ответил я на невысказанный вопрос Зулика.
-- Ваше величество изволили ему ее дать? -- уточнил мой Главный министр.
-- Нет. Сошлись на том, что он потом возглавит колонизацию степи.
-- Он? -- изумился князь Тимариани. -- Не спорю, преподобный Валараш неплохо показал себя в роли наместника, но против заков нужно посылать воина... как мне кажется. Грамотного полководца, имеющего опыт войны с кочевниками.
-- Полководца мы ему дадим. -- ответил я. -- И солдат тоже. Только, скажи мне, за кем с большей охотой пойдут переселенцы, за Яркуном Коваргине и Осе Самватини, или за Валарашем? Это же не человек, это знамя настоящее! Помнишь, ты мне сам рассказывал, как его крестьяне Ежиного удела почитают? Пойдут они за таким? Добровольно! Даже не так -- кто не поверит в успех переселенцев, если их преподобный будет возглавлять? Кто усомнится в обещаниях колонистам, если тот за их исполнением будет присматривать? Полководец и солдаты нужны для того, чтобы место расчистить, а вот посадить людей на землю, да не дать им за зиму с голоду передохнуть, для этого нужен совсем даже не воин. Лето к концу подходит, те кто пойдет в Большую Степь успеют не более одного осеннего урожая снять, а этого если и хватит на прокорм зимой, то едва-едва, а еще весной и сеять надо -- и крестьяне, заметь, прекрасно это понимают. Много найдется дураков, которые добровольно отправятся на голодную смерть, коли я кого-то из владетельных на это дело назначу?
-- Ваше величество крайне несправедливы к своим верным слугам. -- обиделся Зулик, владетельный князь Тимариани. -- Когда три года назад в стране случился жестокий неурожай, царь и князья раскрыли свои амбары для крестьян и горожан, чем спасли всех от голодной смерти.
Ну что тут сказать? По большому счету он прав. Да, был голод несколько лет назад, но благодаря не выродившейся в откровенных кровопийц и нахлебников аристократии (а не выродилась она благодаря действующему, как это называл наш препод в институте, «общественному договору», в силу личной свободы 95% населения) мора не случилось. Да и так-то крестьяне в Ашшории не голодовают, но...