«А что может успокоить лучше, чем глоток свежей воды? Могучая река так приятно переливается в лунном свете. От нее исходит запах свежести».
Облизнувшись, ху направился к кромке. Лапы мягко ступали по песку, оставляя за собой кошачий след. Подойдя вплотную к воде, хищник огляделся и, не заметив ничего подозрительного, почерпнул ее шершавым языком. В следующую секунду ху резко отпрянул. Желтые глаза удивленно уставились перед собой. Хвост рассек воздух. Хищник тихо зарычал. Острый нюх уловил нечто странное... опасное. Не сводя взора с реки, ху стал пятиться назад. Медленно. Шаг за шагом. Лапы бесшумно ступали по песку. Отойдя от кромки на пару бу, он резко развернулся и ринулся в чащу.
Чутье продолжало говорить об опасности до тех пор, пока ху не скрылся среди джунглей, а лесная завеса не оградила его от берега. Тогда хищник перешел на шаг и немного успокоился. Однако на языке по-прежнему оставался вкус воды из реки. Она была холодной, как лед...
[1] Бу — традиционная мера длины в Древнем Китае. 1 бу ровнялся примерно 1 метру.
[2] Шанди — верховное божество китайской религиозной традиции эпохи династии Шан (ок. 1600 г. до н.э.).
[3] Бо — с древнекитайского «князь», «граф». Также этим термином пользовались для обозначения старшинства.
[4] Ху — тигр.
[5] Цзы — титул управителя местности.
Часть I. Тигр. Глава 1
Глаз видит правду, ухо слышит ложь.
Китайская пословица
— Она сказала вдоль змеиного берега, — с тревогой молвила Абхе.
— Да, — тихо подтвердил Шанкар.
Охотник чувствовал, как Каран продолжает нервно прижиматься к его левому боку и бросает опасливые взгляды на реку. Вода ярко переливалась в свете дня. Солнечные лучи начинали сильно припекать, однако свежий ветерок нес прохладу.
Абхе, шедшая чуть позади, истерично хихикнула:
— Только змей нам сейчас не хватало.
— О ком она говорила? — прошептал паренек.
— Не знаю, — угрюмо ответил он.
Шанкара самого не воодушевил рассказ маленькой девочки, которую они встретили на берегу, когда вышли из джунглей. Переход из долины Синдху[1] отнял слишком много сил. Память о том, что произошло в Мохенджо-Даро[2], была слишком свежа.
— Че еще за Башэ? — не унимался Каран.
Шанкар вздохнул и остановился. Затем обернулся к Абхе. Девушка смотрела на него своими черными глазами. В них сквозила тревога. Охотник невольно подметил, что утомительный переход почти не сказался на ее красоте. Да, она похудела, а темные локоны слиплись от грязи, но в остальном Абхе была по-прежнему прекрасна.
— Я не знаю, — повторил он, — да и откуда мне знать?
— Ну... — протянула та, — вдруг ты слышал что-нибудь о змеюках, пожирающих слонов?
— Нет, — сокрушенно покачал головой охотник, — о таких не слышал. Но могу сказать одно — змей с меня достаточно... Каран!
— Чего?
Тот продолжал хвататься за Шанкара, как утопающий за соломинку, и во все глаза таращился на сверкающие воды реки.
— Отцепись, — мягко попросил охотник.
— А?
— Ты сейчас с меня набедренную повязку стащишь.
Абхе хмыкнула и криво усмехнулась:
— А чего я там не видела?
— Гхм!
Каран внял-таки просьбе и слегка отстранился. Однако Шанкар видел в зрачках паренька неподдельный испуг. Немудрено. После того, что им пришлось пережить. Теперь в нем с трудом можно было узнать того шумного и дерзкого сына соседской рабыни. Мальчонку с курчавыми волосами, стремящегося познавать мир. Словно тень легла на его душу. Как и на всех них. И Шанкар искренне надеялся, что это не навсегда.
Поправив кинжал на поясе, он развел руками:
— Давайте по порядку. Сперва доберемся до деревни. Узнаем, примут ли нас?
— Та девчонка сказала... — Абхе скрестила руки на обнаженной груди и нахмурилась, — как ее звали...
— Нюнг, — прошептал Каран, продолжая с опаской глазеть на реку и держась ближе к охотнику.
— Да, точно. Она сказала, что в деревне живут несколько беженцев с Сарасвати[3]. Значит, нас тоже должны принять.
— Увидим, — нахмурился Шанкар, — не станем загадывать. Но если так, то попробуем освоиться и решим, что делать дальше.