- Ну, - вскрикнул радостно. - Ах, молодца! – обхапил воеводу за плечи и, заглядывая в лицо, в другой раз вскричал: - молодца!
Притиснул к груди. Одушевился безмерно и крепость разом обрел.
X
Для верности Дмитрий оставил в Чернигове с отрядом ротмистра Яна Запорского, 4-го ноября сам выступил к Новгород-Северскому, и шел до него восемь дней. Везде по берегам рек Десны, Свиницы и Сневы покорялись Дмитрию жители сел и деревень. Не было ни сопротивления, ни боязни. Народ не разбегался, как обыкновенно бывало, когда приближается войско, но выходил навстречу с хлебом и солью. Севрюки с умилением смотрели на своего государя, чудесно избавленного Богом, и кричали в исступленной радости:
- Многие лета царю Дмитрию Ивановичу!
11-го ноября войско Дмитрия стало под Новгород-Северским. Тут претенденту уже не пошло как по маслу, подобно тому, как шло до сих пор. Здесь он должен был встретить препятствия. В Новгород-Северском начальствовал воевода умный, расторопный, храбрый, знавший ратное дело и умевший держать в повиновении подчиненных. Это был окольничий Петр Федорович Басманов, брат убитого в бою против Хлонки, сын одного из гнуснейших сподвижников мрачного периода царя Грозного. Он знал дух народа, он знал, что как только прибудет войско с Дмитрием, то между жителями откроется желание пристать к нему. Наступило зимнее время. Дмитрию сдались бы, прежде всего посадские, и Дмитрий утвердился бы в теплых избах посада. Басманов послал двести стрельцов и внезапно приказал сжечь посад, а жителей загнать в город. Жители убегали с тем, что успели схватить. Подъехав к Новгород-Северскому, Дмитрий послал вперед казаков. Они пришли уже на потухающий пожар. Жалко им было посада. Сожалели они о нем со своей казацкой точки зрения. Лучше было бы его так ограбить, как ограбили черниговский. Остановившись, они не знали, что делать, и дали знать Дмитрию. На другой день подошел к Новгород-Северскому сам Дмитрий со всем войском и
отправил трех поляков и несколько московских людей из Моравска с предложением
сдаваться и присягнуть Дмитрию Ивановичу, как это сделали другие. Но Басманов принял
20
их не так, как другие: со стен Новгород-Северского закричали им:
- А, ****ские сыны, приехали на наши деньги с вором!
Войско Дмитрия стало обозом над рекой Десной, версты за полторы от замка. 14-го ноября приготовили они свои пушечки, которых у них было восемь небольших немецких полевых, да шесть смиговниц на колесах. Стали стрелять из них по городу. Ничего не сделали. Не могли пробить стен.
XI
Воевода Басманов увидел, как плотной стеной казаки пошли к крепости, и немало тому удивился. Конники крепостей не берут, и воевода, выглядывая из-за зубца, все высматривал и высматривал, крутя головой, откуда и сколько выйдет безлошадных мужиков, которые только и были опасны в приступе. Но уже вихрем налетели свист и крики атакующих, плотно ударил в уши грохот копыт, но безлошадных мужиков Басманов так и не увидел. И успокоился. То волнение трепетало в груди и губы холодели в ожидании приступа, а тут это разом ушло, и он даже сказал с радостной лихостью:
- Ну, дети… Это игрища – на конях скакать.
Шагнул из-за зубца, махнул пушкарям. Рявкнули две пушки, тут же еще две и еще. Воевода увидел, что первые же ядра ударили в гущу наступающих. Вскинулись на дыбы кони, покатились им под ноги всадники.
- Эка! – крикнул в пушечном грохоте старик новгородский воевода. – Что, не нравится, воры?
Казаки смешались. Пушкари ударили еще и еще. Стену заволокло дымом.
- Батюшка! – ухватил Басманова за рукав новгородский воевода. – Как пушкари? Молодцы?
И Басманову захотелось обнять старика, поразившего в первый день немощностью и растерянностью, ан вот нет, какая уж немощность и растерянность. Он и дворян привел, собрал в спешке, и казаков, и мужиков, да вот же, оказывается, на печи здесь не спал и пушкарей добрых обучил. Но сделать этого Басманов не успел. Снизу вновь валом накатился грохот копыт, Басманов метнулся к бойнице. Воевода новгородский тут же объявился рядом.
- Волки, волки, ну, точно волки идут, - заговорил, задыхаясь, - гляди, гляди…
Страха в его голосе не было.
Басманов увидел: широким клином на крепостцу шла новая казачья волна. Отчетливо были видны люди, лошади, даже лица были различимы. Впереди скакал казак на рыжем, как огонь, жеребце, скакал тяжело, но с уверенностью, можно было сказать – этот не свернет.
- Видишь, видишь, батюшка! – прокричал под ухом старик воевода. – Этот и есть у них атаман. Вредный мужик. Дилешко ему, вору, имя.