- Званы вы в Крестовую палату на сидение. Удумаем, как седни день проживем.
И шел впереди не спеша, в высокой собольей шапке, в парчовом, расшитом золотом, кафтане. Бояре валили за ним толпою. В палате, дождавшись, пока Борис
30
усядется, плюхались на лавки, готовились выслушать царское слово. Царевич Федор умащивался по правую руку от отца, смотрел на бояр недовольно. Федору эти ежедневные сидения в думе не по душе. Ему бы в книжную хоромину да перо в руки, а тут одна потеря времени.
- Войско медлит с поимкой вора, он спокойно сидит в Путивле.
- К войску нужно послать боярина Петра Федоровича Басманова, - предложил князь Никита Романович Трубецкой, занимавший место первого боярина, князя Федора Ивановича Мстиславского, пока тот находился в войсках.
- Петр нам нужен и в Москве, - произнес отрицательно царь.
Бояре думали, рядили и решили послать к воеводам выговор за их медлительность с окольничим Петром Никитичем Шереметьевым и дьяком Афанасием Власьевым.
Бояре решали вопросы, покуда в животах не начиналось урчание, тогда государь приглашал всех на обед. В шумном застолье, на людях Борис забывал ночные страхи, а как наступало время отходить ко сну да затворяться в опочивальне, все начиналось сызнова: жалобно плакал сыч и появлялись видения.
XIX
На исходе недели государь со всей семьей и великим стрелецким бережением отправился на богомолье в Иосифо-Волоколамский монастырь. Поезд растянулся на версту. В запряженной цугом государевой карете Борис с сыном, в другой царица Марья с дочерью Ксенией. Следом боярские колымаги. Впереди поезда и позади пешие стрельцы и пищальники.
У Волоколамска в государеву карету покликали Басманова. Боярин Петр без шубы, молод, здоров, ему и мороз не страшен, широким шагом опередил карету государыни. Заметив в оконце царевну, склонил голову. Ксении боярин нравится. Красив Петр лицом и ростом не обижен. Улыбнулась Ксения ему. Басманов уловил это, на сердце стало радостно. Хороша, пригожа у Годунова дочь. Боярин чуть замедлил шаг, но царевна отодвинулась от оконца.
Догнав царскую карету, Басманов, согнувшись, влез в нее. Борис указал ему место против себя.
- Садись, боярин Петр Федорович.
Басманов уселся рядом с Семеном Никитичем Годуновым, выжидая, сначала посмотрел на царя, потом на Федора. Лицо у Бориса озабоченное, под глазами темные тени. Государь спросил хрипло:
- Аль не зябко?
- Мы, Басмановы, кровью горячие, - засмеялся боярин Петр. – Поди, не забыл, государь, как отец мой зимой снегом мылся, а летом в родниках купался.
- Верно, - кивнул Борис.
Положил Годунов ладонь Басманову на колено:
- Звал я тебя, боярин Петр, дабы волю мою ты выслушал. Я вас, Басмановых, возвеличил и под иными родовитыми боярами к их неудовольствию поднял. А теперь велю тебе, буде после меня добрая година иль лихая, служи царю Федору Борисовичу верой и правдой. Понеже схитришь, на том свете сыщу. Сына Федора и боярина Семена
31
Никитича тому в свидетели взываю, - Годунов указал на них.
- Государь, аль веры во мне не держишь? – обиделся Басманов.
- Кабы не держал, к себе не приблизил бы, - оборвал его Годунов и, открыв дверцу, выглянул из кареты. – Ну, кажись, к Волоколамскому добрались, - обрадовался он.
XX
Царь Борис Федорович Годунов встал с рассветом и велел позвать в рабочую свою палату боярина Семена Никитича Годунова, который дожидался во дворце пробуждения государя.
- Ну, что слышно, Семен, что толкуют в народе о расстриге? – спросил царь.
- Плохо, плохо, великий государь… Злой дух обуял народ. Несмотря на проклятие церкви, на твои грамоты государевы, в народе все толкуют, что этот вор Гришка – истинный царевич.
- Для народа сказки приятнее истины. Народ не размышляет, а думают за него другие.
- Изменники, предатели, богоотступники! – воскликнул Семен. – Гнусное боярское дело! Чего им хочется, этим ползунам?
- Да кого же ты подозреваешь более, Семен?
- Всех, кроме наших Годуновых да еще двух наших свойственников.
- И Басманова?
- Государь! Скажу тебе правду и об нем. Сослужил он тебе верную службу в Новгород-Северском, не поддался самозванцу, спас город, помог в Добрынической битве, но все старики толкуют, что ты слишком возвеличил его за то, что каждый должен бы сделать по крестному целованию. Его везли в Москву по твоему приказу в рыдване, как диво какое. Ты наградил его светлым платьем и дорогими сосудами, дал боярство, обширные вотчины, и, что всего более, допустил к своей царской милости, какою прежде никто не пользовался. Это еще более сокрушает нас, стариков.