- Что это значит, Семен? – сказал государь, наморщив чело. – Ты не говорил никогда со мной так смело. Видно, что пример других подействовал и на тебя в нынешнее время или, вернее, зависть мучит тебя.
Боярин Семен Никитич бросился в ноги царю и воскликнул:
- Прости и помилуй, государь-надежда, если словом или делом огорчил тебя. Но мы, верные слуги твои, не можем хладнокровно смотреть на новичков, пользующихся твоею доверенностью. Они не дали столько опытов своей верности, как мы, твои люди. Им все равно, кто б ни был царем, лишь бы награждал их. Но мы, Годуновы, живем и дышим одним тобою,
- Встань, Семен, прощаю тебя, но вперед будь осторожнее. Не бойся: будет всем
вам довольно, только служите мне. В лице Басманова я награждал верность и усердия, в которых у меня теперь недостаток. Мне надобны ныне храбрые воины, верные воеводы, понимаешь? Пройдет гроза и они опять будут тем же, чем были прежде, то есть ничем, а вы навсегда останетесь тем, чем были.
Боярин поклонился в землю.
- Повещено ли боярам быть в большой Думе, а после откушать у меня хлеба-соли?
32
- Повещено! Уж дворяне и бояре начали собираться в сенях и в нижней палате.
- Хорошо, ступай же, позови мне Петрушку.
Семен Никитич Годунов вышел в нижнюю палату и подошел к Басманову.
- Царь-государь повелел предстать пред светлые очи боярину Петру Федоровичу Басманову! – сказал боярин Семен Никитич и чинно поклонился ему.
Басманов вошел в комнату государеву и, помолясь перед образом, поклонился в землю царю.
Царь сидел за своим столом, приветствовал Басманова ласковою улыбкою и, помолчав немного, сказал:
- Послушай, Петр! На тебя у меня вся надежда!
Боярин снова поклонился в землю. Царь продолжал:
- Не страшен мне этот вор, расстрига Гришка Отрепьев, но страшны для отечества измены, несогласие и неспособность бояр, которым вручена судьба церкви и престола: что они делают с войском, в котором сейчас около восьмидесяти тысяч человек? Стыд и срам вспомнить! До сих пор они не могут истребить бродягу, имеющего едва ли пятнадцать тысяч всякой сволочи. Восемьдесят тысяч воинов со стенобитным снарядом осаждают шестьсот бродяг в Кромах и ничего не могут поделать. Позор! Князь Федор Иванович Мстиславский, человек добросовестный, лично мужественный, но плохой воевода. Теперь Мстиславский слаб от ран, а второй под ним, князь Василий Иванович Шуйский, ненадежен, хотя и свидетельствовал на Лобном месте о смерти царевича Дмитрия. Не верю Шуйским, а особенно Василию! Медленность, нерешительность и, наконец, отступление от Кром, в то время, когда надлежало идти на приступ – явный признак измены Михайлы Салтыкова. Другие воеводы князья Дмитрий Шуйский, Василий Голицын, Андрей Телятевский, боярин Федор Шереметьев, окольничие князь Михайло Кошин, Иван Годунов, Василий Морозов губят рать в поле от холода и голода, а не действуют, как должно, одни от незнания, другие замышляют измену. Дума отправила им выговоры, однако, их медлительность прежняя. Вижу, что надо принять решительные меры. Я раздумывал и хочу тебя, верного моего слугу, сделать одним главным воеводою над целым войском с властью неограниченною, которою наделю тебя по царской воле моей.
Басманов поклонился снова в землю и сказал:
- Но что заговорят твои бояре? Захотят ли они мне повиноваться?
- Бояре! – воскликнул царь. – Знаю я их лучше, нежели ты, Петр! Семен Никитич просит у меня дотла истребить боярские роды. Я этого не сделаю, но лишу их средств вредить отечеству.
- Государь! Я думаю, что благоденствие отечества держится на твердости и непоколебимости престола. Самый верный и самый покорный слуга государев есть тот, кто говорит царю правду. Прости, государь, моей смелости!
- В таком случае скажи, что ж ты думаешь, что мне нужно предпринять? – прервал Годунов Басманова.
- Сесть самому на коня, государь, созвать всех верных россиян к войску, и в сопровождении синклита и духовенства с чудотворными иконами ударить на злодейские скопища. Когда царя в ратном поле и услышать из уст царских истину, народ пойдет за помазанником, за венчанным владыкой.
- Нет Басманов, я не пойду на войну! Мне стыдно риторствовать с бродягою, с
33
расстригой, с самозванцем, которого ожидает висельница.
- Объяви войну Польше, государь, за поругание трактата и вторжение в твое государство. Ты будешь воевать с Польшею.
- Это значило бы усилить злодея и заставить Польшу явно признать его царем московским.
- Государь, я думаю, что в решительные минуты сила и скорость – единственное спасение.