В лагере Мстиславского росло число тайных приверженцев царевича. Этому способствовали послания Дмитрия, прилетавшие в московский лагерь из Кром на стрелах. Некоторые и воеводы открыто показывали свои симпатии к осажденным.
Михаил Глебович Салтыков, во время одного из приступов, когда был даже успех, вдруг по непонятным причинам распорядился убрать с насыпи пушки и прекратить стрельбу. Сам Мстиславский, не получивший от Бориса ни царевны Ксении, ни Казани с Сибирью, начал тоже тайно мирволить Дмитрию.
В довершение ко всему в лагере московского войска начались болезни и голод. Выжженная и опустошенная Камарницкая область не могла прокормить такое большое войско.
17-го апреля под Кромы приехал Басманов, привезя с собой приказ Федору Мстиславскому и Шуйскому возвратиться в Москву. Карьеру, еще до приезда в лагерь под Кромы, Басманов сделал в считанные месяцы, благодаря успешной обороне Новгород-Северского. Услуги, оказанные им династии, имели особый характер. Общую оборону крепости осуществлял старший воевода. У младшего воеводы Петра Федоровича Басманова была своя роль. Он своевременно обнаружил измену в гарнизоне Новгород-Северском и железной рукой подавил мятеж. И теперь отправляя Басманова в войско вторым воеводою (первым был Котырев-Ростовский) Федор Борисович руководствовался несложным расчетом. Царь Федор Борисович имел много соглядатаев в лагере и своевременно получал сведения о шатости войска. Басманову отводилась та же роль, которую он уже сыграл однажды при обороне Новгород-Северского.
Басманов имел поручение привести армии к присяге. Патриарх Иов по немощи не мог покинуть Москвы, и поэтому церемонией присяги было поручено руководить новгородскому митрополиту Исидору – второе в церковной иерархии лицо.
II
На следующий день полки приводили к присяге. Один за другим подходили воины к кресту, который держал новгородский митрополит Исидор и, преклонив колено,
целовали его на верность новому царю. Однако в людской сумятице кое-кто из дворян
уклонился от крестоцелования.
То, что в лагере зреет заговор, Басманов не сомневался. Но кто во главе мятежа
44
станет? Кто заговорщики? Рядом стоят Иван Годунов, Андрей Телятевский, Зять Семена Годунова, Михайло Салтыков – эти, конечно, будут преданы царю Федору, размышлял Басманов.
Василий Голицын, первый из рода Гедиминовичей, про знатности превосходит даже Мстиславского, главу боярской думы. Однако Борис Годунов, еще, будучи правителем при Федоре Ивановиче, поставил Голицыных ниже Шуйских и Трубецких, чтобы убрать их из числа претендентов на царский трон. Василию Голицыну есть, за что не любить Годуновых. Такой вряд ли положит свой живот за новую династию.
Митрополит Исидор с трудом полки к присяге привел. Сыскались стрельцы, какие недовольство Годуновым вслух высказывали, за царевича Дмитрия ратовали. Особенно роптали в полку, какой самовольно из Можайска от князя Дмитрия Васильевича Туренина в свое время в Москву ушел. Товарищи казненных стрельцов – десятника Максюты да Кузовкина с Еролкиным громогласно спрашивали:
- Отче, в присяге самозванец именуется Гришкой Отрепьевым?
А рязанские дворяне Ляпуновы добавили:
- Годуновы имя дьяка чудовского приплели с умыслом. Им бы народ обмануть, и ладно! Однако мы знаем царевича Дмитрия.
Войско, до сих пор наружно верное Борису, стало двоиться. К прежним недоброжелателям к Годуновым стали приставать и те, которые относились к делу равнодушно. Митрополит видел, что не миновать усобицы. Ничего не оставалось ему, как уехать в Москву со своим духовенством.
Басманов, прибыв под Кромы, горячо убеждал войско служить Федору Годунову. Он организовал в лагере охоту за тайными приверженцами самозванца. Что ни день воеводы рассылали по всему лагерю своих людей, которые подслушивали, что там говорили, и доносили обо всем Басманову. Сведения Басманова полностью совпадали с его выводами, что на стороне Дмитрия больше людей, чем на стороне царя Федора.
Воеводе предстояло железной рукой покарать сторонников самозванца в интересах Годуновых. Но положение династии было шаткое.
Сохранив верность Годуновым, Басманов должен был бы пролить потоки крови. В числе первых пришлось бы арестовать воевод князей Голицыных, как теперь Басманов убедился, они истинные вдохновители заговора. Однако по матери Голицыны доводились братьями Басманову, и он издавна привык считаться с авторитетом старшей по знатности родни.