Еще за два года до вторжения самозванца в пределы Московского государства, царь Борис Годунов получил донос о том, что князь Борис Михайлович Лыков, сходясь с Голицыными и с князем Борисом Татевым, про него, царя Бориса, рассуждали и умяшляли всякое зло. Круг названных лиц был связан тайной дружбой, а отчасти и родственными узами.
В силу превратности гражданской войны одни члены этого кружка оказались заброшенными к самозванцу, другие же оставались в царских полках. В былые времена злые речи Голицыных и их друзей против царя Бориса, не были подкреплены никакими практическими шагами, а поэтому Годунов не придал доносу никакого значения.
После смерти Бориса недовольные от слов перешли к делу. Кончина Бориса побудила в них честолюбивые надежды. Положение династии Годуновых было непрочным, а Голицыны первыми из бояр покинули ряды ее сторонников.
45
В течение долгого времени Голицыны командовали передовым полком, в составе которого числилось не менее тысячи рязанских дворян. Рязанцы не скрывали своего негодования на Бориса, запретившего им зимовать в своих поместьях. Голицыны могли рассчитывать на их помощь. Не случайно одним из главных инициаторов заговора под Кромами стал видный рязанский дворянин Прокопий Ляпунов. Заговорщики поспешили установить связи со своими давними друзьями и единомышленниками в Путивле, в ставке Дмитрия. Князья Борис Петрович Татев и Борис Михайлович Лыков оказали самозванцу исключительные услуги, поскольку первый вскоре получил боярство, а второй стал кравчим самозванца. Лыков поддерживал наиболее тесные связи с заговорщиками.
Голицыны понимали, что рискуют головой, и не жалели сил, чтобы втянуть Басманова в заговор. Кроме милостей Бориса, ничего не привязывало Басманова к правящей династии. Переход власти к царице Марии Скуратовой и Семену Годунову не мог не поколебать его верности трону. Между родом Бельских и родом Басмановых существовала кровная вражда. Именно отец царицы Малюта Скуратов положил конец блестящей карьере Басмановых в опричнине. По его навету инициатор опричнины Алексей Басманов был казнен, а его сын Федор Басманов умерщвлен в тюрьме. Петр Федорович не имел оснований щадить дочь Малюты и его внука царевича Федора Борисовича.
III
Князь Голицын совсем потерял покой. Намедни явился к нему человек с письмом от Дмитрия. Тот высказывал обиды, грозил: коли-де князь Василий с войском не перейдет к нему, царевичу, то он не поглядит на голицынские заслуги.
“Не хитри, князь Василий, - писал царевич. – Служи мне, как служат князь Татев с Мосальским и иные бояре и дворяне”.
Долго размышлял над письмом Голицын, и так прикинет и эдак. Один голос шепчет: “По всему видать, недолго сидеть Федору на царстве”. А другой голос перебивает: “Ой, не прогадай, князь Василий! Вдруг вывернется Федор, и тогда не будет тебе пощады от Годуновых”.
Первый голос посильнее, он свое твердит: “Не бывать тому, чтоб Годунов на царстве остался. Скоро, скоро самозванец в Москву вступит”.
С Шуйским бы душу отвести, да Басманов князя Василия Ивановича в Москву отпустил. К обеду позвал Голицын брата Ивана. Ели вдвоем, разговаривали шепотом.
- Плохи дела, брате, у царя Федора, - сказал князь Василий.
Иван ложку отложил, крошки хлебные с бороды смахнул.
- Я ль того не примечаю? Чать, не повылазило!
- Как бы не запоздать, когда калачи делить начнут.
- Да-а… Однако, и не прогореть бы! – Иван брату в глаза заглянул. – Мы с тобой, брат Василий, в согласии, а как с Басмановым.
- Знаю, в том и печаль. Сдается мне, брате, надобно нам еще недельку
повременить, а там, при случае, Басманова уломать. Коли, не поддастся, так мы свои
полки уведем.
- Речь твоя верная, - кивнул князь Иван. – А за неделю, глядишь, новое что
46
приключится.
IY
Но не Голицыны склонили Басманова перейти к самозванцу, сам он решился. Мысль эта еще в Москве зародилась, усилилась под Кромами, когда войско присягало царю Федору, и в полках раздался ропот. А принял решение от обиды. В Москве были определены новые назначения воевод. Их Басманов и Котырев объявили по приезду под Кромы. Но не прошло и пары недель, как из Москвы прибыл посланец, который объявил, что Семен Годунов пересмотрел эти назначения. Их он не согласовал с боярами. Властью главы сыскного ведомства назначил первым воеводой сторожевого полка своего зятя Андрея Телятевского, бывшего опричника.