- Не дюже на самозванца полагайтесь, он шляхте слуга. Зело опасен самозванец. Еще погодите, когда ляхи с невестой самозванца Мариной Мнишек наедут, сколь обид причинят московскому люду.
IX
Когда смеркалось, Дмитрий сел на коня, в сопровождении Басманова и Маховецкого поскакал в дом князя Мосальского и, чтоб миновать Красную площадь, где веселился народ, выехал из Кремля через Боровицкие ворота и пробрался вдоль Кремлевской стены на Царскую улицу, в Царь-город. Боярин Мосальский ждал царя у ворот с одним верным слугою, которому отдали держать лошадей. В первой избе встретила царя хозяйка, в богатой парчовой ферязи и алтобесовом охабне, и поклонившись в пояс, поднеся на серебряном блюде хлеб-соль, покрытую шелковою ширинкою, шитую жемчугом. Приняв подарок и поблагодарив хозяйку, Дмитрий велел князю проводить себя немедленно в терем и вошел туда один. В горнице, обитой холстом, покрытым белой краской у одной стороны находился высокий дубовый примост с красным шелковым пологом. В переднем углу была икона, перед которою теплилась лампада, слабо, слабо освещая комнату. Кругом были скамьи, покрытые коврами, а в одном углу дубовый шкаф с ящиками. На примосте, устланном пуховиками, покрытыми шелковой простыней и алтобасовым одеялом, сидела красавица в одной шелковой ферязи. Черные волосы ее запрятаны были в косу, но на голове не было ни ленты, ни повязки. Опираясь локтем на подушку, она поддерживала голову рукою, и, потупив взоры, часто вздыхала. На низкой скамье, возле примоста, сидела пожилая женщина, и закрываясь фатою, украдкою посматривала на красавицу и утирала слезы.
Лишь скрипнула дверь в тереме, красавица и пожилая женщина устремили взоры в ту сторону. Вошел в горницу царь в богатой венгерской одежде, шитой золотом и унизанной жемчугом, и, сделав шаг вперед, остановился.
- Ты снова пришел? – воскликнула пронзительно красавица и прижалась лицом к подушкам.
- Пришел, - сказала робко старуха, и, перекрестившись, промолвила вполголоса:
- Господи, помилуй!
- Успокойся, Ксения! – сказал Дмитрий. – Я не хочу сделать тебе ни зла, ни обиды. Не бойся меня и ты, Мария Денисовна. Я пришел с миром и милостью.
Царевна молчала и оставалась в прежнем положении, и няня молилась потихоньку и дрожала всем телом.
- Я желаю тебе блага, Ксения, - сказал Дмитрий, - не страшись и взгляни на меня.
Царевна быстро приподнялась: щеки ее разгорелись, глаза засверкали, и она всплеснула руками, жалостно сказала:
- Ты желаешь мне блага! Я уже спрашивала тебя, кто погубил отца моего, мать родимую, моего милого брата?
- Ксения, ты повторяешь свой вопрос, повторно и я тебе отвечаю. Ты в
68
заблуждении, я не погубил отца твоего, не убил твоей матери и брата и сожалею об их плачевной участи. Отец твой скончался от недуга попущением Божьим, а родительницу твою и брата умертвили злые люди, из ложного понятия о моем праве и о своих
обязанностях. Такова воля Божья: смиримся перед нею!
- И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого! – сказала няня вполголоса и перекрестилась.
- Разве не ты лишил престола брата моего? Не ты ли побудил народ к мятежу? – сказала Ксения.
- Я взял свое и не лишил никого собственности, Ксения. Народ не возмущался, но восстал за правое дело, и если нашлись злые, которые перешли за пределы своего долга – не моя вина.
- Не ты ли велел держать меня в доме убийцы моих родных? Если ты чуждался этого злодеяния, то наказал бы злодея, а не отдал меня, сироту, во власть его! Я слабая женщина и в простоте моей не понимаю дел государственных, но Господь Бог хранит сирот в несчастии. Он дал мне столько ума, чтоб постигнуть этот злодейский умысел. Он услышит мои грешные молитвы и даст мне столько твердости, чтоб воспротивиться силе и казням демонским.
- Ксения, ты не понимаешь, в каком положении нахожуcь я теперь, и потому сетуешь на меня и подозреваешь в злом деле. Не одобряю убийства, но не могу казнить за усердие ко мне! Я оставил тебя у того, который спас тебя. Теперь ты вольна выбирать себе убежище.
- Хочу в монастырь, - сказала Ксения.
- Нет, Ксения, этого быть не должно. Ты рождена не для кельи, но для любви и украшения престола. Безвинный во зле, причиненном твоему роду, я разве тем только виновен перед тобою, что отец мой царь Иван передал мне право на государство Московское. Если б родитель твой был жив, он сам уверился бы в истине моего происхождения, охотно отдал бы мне венец и был бы первым моим слугою – и тестем. Судьба устроила иначе! Осталась ты одна в живых, и тобою должен вновь восстать род Годуновых! Ксения, царь московский Дмитрий Иванович безвинен перед тобою: он любит тебя более жизни своей! И я сирота в здешнем мире. Кроме престарелой матери, не имею ни родных, ни ближних. Соединим участь нашу на престоле отцов наших, и Россия возрадуется, и безвинная мученица, родительница твоя, благословит нас в горних пределах…