- … Вот и конец. Взмахнет палач топором и покатится седая голова князя Василия. Отжил свое Шуйский, смерть рядом с ним, но нет страха. Отчего бы? При Грозном дни считал, дрожал, при Борисе юлил, терпел. От ненависти к Годуновым и царевича Дмитрия выдумал. Однако, нынче, когда от Бориса и Федора избавились, признавать беглого монаха за царя он, князь Шуйский, не согласен. Разве, вот, прежде времени голос подал?
На помост грозно ступил Басманов, сурово посмотрел на князя Василия. Развернул Басманов свиток, начал читать приговор. В нем от имени царя говорилось народу: “Сей великий боярин князь Василий Иванович Шуйский изменяет мне, великому государю царю и великому князю Дмитрию Ивановичу всея Руси, рассеивает про меня недобрые речи, остужает меня со всеми вами, с боярами, и князьями, и дворянами, и детьми боярскими, и гостями, и со всеми людьми великого российского государства, называя меня не Дмитрием, а Гришкою Отрепьевым. И за то он, князь Василий, довелся смертной казни”.
Василий поступил бесстрашно, приблизился к плахе, перекрестился, и, обратившись к народу, сказал:
- Умираю за веру и за правду.
Он подступил к плахе. Палач снял с него кафтан, хотел снимать и рубашку, прельстившись ее блестящим воротом, унизанным жемчугом. Шуйский не давал ему, говорил, что хочет в ней богу душу отдать. Народ замер в ожидании.
Вдруг закричали на площади:
73
- Сто-ой!
Разом повернулся люд. Из Кремля скачет вестовой, дает знак, чтобы остановились. У Лобного места коня осадил, в стременах поднялся:
- Государь Шуйского помиловал! Царь не желает проливать кровь даже важных преступников, дарует Шуйскому жизнь и заменяет смертную казнь ссылкою в Вятку.
Басманов с Лобного места воскликнул к народу:
- Вот какого милосердного государя даровал нам Господь Бог, что своего изменника, который на живот его посягал – и того милует.
Народ отвечал громким желанием здравия, и многолетия милосердному царю.
Палач с сожалением снял веревку с шеи рыдающего от счастья Василия, а через строй стражников уже проталкивались братья Шуйские, чтобы закутать его в наспех снятые ими шубы.
- Век за царя-батюшку буду Богу молиться! – кричал Василий. – Никогда его милости не забуду!
Басманов, что было силы, хлестнул позолоченной плетью по крупу своего коня и наметом помчался в Кремль.
Дмитрия он застал в Грановитой палате, он с улыбкой слушал Богдана Бельского, который кричал:
- Шуйский – твой лютый враг! Вчера же бояре и лучшие посадские люди, стрелецкие головы, гости, да все, утвердили твой приговор, а сегодня ты его милуешь!
Басманов простерся ниц перед троном.
- Ты чего, тоже не доволен? – спросил Дмитрий.
- Лучше бы ты меня убил! – вскричал Басманов, поднимая голову. – Нельзя его оставлять в живых! Ну, хочешь, убийц к нему подошлю? Потом скажем, что сам отравился, хочешь? Пока он живой, твоя жизнь, государь, будет в постоянной опасности.
- Я понимаю ваши опасения, - мягко сказал Дмитрий, - и благодарен вам, что вы так о моей пользе заботитесь. Но послушайте, что я скажу. У меня есть два способа удержать власть. Один – быть тираном. А другой – всех жаловать. Так, вот, история государей разных народов учит нас, что лучше жаловать, а не тиранить.
- Ты это Ваське Шуйскому скажи, - процедил Бельский. – При случае он тебя пожалует. Ужо тогда не жалуйся.
Такая дерзость не понравилась Дмитрию. Глаза его недобро сверкнули, но он тут же подавил вспышку – не время ссориться со своими ближними соратниками. Заулыбался притворно:
- А что, Петя, славили меня на Красной площади за то, что я казнь отменил?
- Еще как! Кричали: Здоровье нашему доброму царю – красну солнышку!
- Вот видишь! – торжествующе сказал Дмитрий. – И добрым остался, и слово свое не нарушил – боярскую кровь не проливал, и острастку им всем дал! И Ваське Шуйскому урок на всю жизнь. А чтоб не думали, будто я хочу весь род Шуйских извести, племянника ихнего, Мишку, назначаю своим великим мечником.
- Мечник? Такого у нас отродясь не бывало! – с удивлением воззрился на него Бельский.
- Мечник – хранитель королевского меча. – Объяснил Дмитрий. – Такой чин есть, при каждом европейском дворе. Мечник будет сопровождать меня в битвах.
74
- А не слишком молод? Ведь и двадцати нет? – засомневался Басманов.
- Так и сам царь не стар! – рассмеялся Дмитрий. – Зато я из него настоящего воина сделаю. Видишь, какую честь роду Шуйских оказываю. Если послушны будут, и с самих братьев опалу сниму, но опосля. Ты уже, Петенька, последи, как они в своих поместьях себя вести будут, и что будут говорить.