В пыточной чад.
Не в разбойном приказе, какой воровскими делами ведал, а в глубоком тайном подземелье под дворцовыми хоромами жгут палачи раскаленным железом тело, ломают кости. Остроносый монашек сразу дух испустил, а дворянин Петька Тургенев да мастеровой Федор еще держатся.
Басманов сидел на лавке, спиной к стене прижался, а за столом дьяк с пером при свете свечи записывал, о чем государевы преступники сказывали.
Тургенев и мастеровой на Красной площади те же речи гнусные вели, царевича Дмитрия вором и самозванцем обзывали.
Смотрел Басманов, как дюжие палачи катовали. Знобило его, хоть на нем и шуба и шапка. Протянул руку, взял со стола корец с вином, выпил до дна. Вроде теплей стало и дрожь унялась. Спросил:
- Скажи Федька, чьи слова молвил?
Мастеровой зубы сцепил, мычит.
Махнул Басманов рукой:
- Оставьте его, - и указывал на Тургенева. – Может, дворянин Петр рот откроет.
От мастерового палачи к Тургеневу подступили, подвесили на вывернутых руках, жаровню под пятки сунули. Дворянин охнул, на время сознание потерял. Басманова затошнило. Сказал дьяку:
- Пытай и дале огнем ленивым. Когда до чего дознаешься, мне немедля перескажешь… Пошел я…
88
XXYII-а
За Власьевым, который дожидался своенравного сендомирского воеводы, прибыл в Польшу гонец Иван Безобразов с известием, что царь пошлет в Польшу больших послов о важных делах. В грамоте своей царь титуловал себя цесарем, что
дразнило высокомерие Сигизмунда и панов, придавая к своему титулу эпитет
“непобедимый”. Но Дмитрии не знал, что за лицо он посылает в Польшу. Безобразова представил Дмитрию Василий Шуйский. Чтобы скрыть тайну, которая была уже у него с Шуйским, Безобразов показывал вид, будто не желает ехать в Польшу, и просил не посылать его, а Шуйский в присутствии царя обошелся с Безобразовым грубо и выбранил его по принятым обычаям, показывая перед царем вид, будто вовсе не расположен к этому
человеку. А потом внушал Дмитрию, что Безобразов человек способный к этому делу, не следует ему давать поблажки, и должно принудить его ехать.
Безобразов поехал в Польшу будто нехотя, поневоле. Он приехал в Краков, отдал по обычаю грамоту, потом сказал Сапеге, литовскому канцлеру, что у него есть тайное дело и сообщить его он может только ему наедине. Сапега остался с ним с глазу на глаз. Безобразов объявил, что его послали тайно бояре московские: Шуйские, Голицыны и другие.
- Они жалуются на его величество короля, - говорил Безобразов, - нам он дал в цари-государи человека подлого происхождения, ветреного. Мы не можем далее терпеть его пиршества, распутства и своевольства, он ни в коем случае не достоин своего сана. Бояре думают, как бы его свергнуть, и желали бы в Московском государстве, сделался государем сын Сигизмунда королевич Владислав. Вот что мне доверили бояре тайно передать его величеству королю Сигизмунду!
Канцлер сообщил об этом Сигизмунду, а потом, при другом тайном свидании с Безобразовым, дал ему такой ответ:
- Его величество очень жалеет, что этот человек, которого король считал истинным Дмитрием, сел на престол и обходится с вами тирански и непристойно. Его величество отнюдь не хочет загораживать вам дороги: вы можете промышлять о себе. Что же касается до королевича Владислава, то король не такой человек, чтобы его увлекала жажда властолюбия. Желает он, чтобы и сын его сохранил ту же умеренность, предаваясь во всем воле Божьей.
XXYII
Наконец, шляхтич Липинский привез от Власьева весть об обряде обручения Марины, о пылкой речи Льва Сапеги, горячо поддержавшего этот союз, о роскошном пире, где король оказал высокую честь царскому послу, усадив Власьева вместе с Мариной, рядом с собой по правую руку. Подробно следовал перечень подарков, преподнесенных обрученной. Такого великолепия не видывали и польские королевы: сапфировый крест, жемчужный корабль, плывущий по серебряным волнам, золотой бык, внутри набитый алмазами, и чудо из чудес – золотой слон, на спине которого были установлены затейливые часы с фигурками людей, танцующими под мелодичную музыку флейты. Липинский рассказал и о том, о чем не было написано в письме. Когда начались многочисленные тосты, дьяку пришлось изрядно попотеть: при каждом упоминании
89
имени царя он с немалым грохотом раболепно падал ниц.
Дмитрий очень развеселился и велел поблагодарить дьяка за удачно выполненную миссию. Письмо с изъявлениями царской милости повез его личный секретарь Ян Бучинский. Вез он также двести тысяч червонцев Юрию Мнишеку для снаряжения торжественного поезда царской невесты. Имел личный секретарь императора,