В золотом кресле восседает государь. По правую руку от него – в кресле темного дерева – патриарх Игнатий, а вдоль стен на лавках думные бояре в парадных шитых золотом и серебром кафтанах, в высоких собольих шапках.
Сам Дмитрий в русском длиннополом кафтане, голова не покрыта. За его спиной великий дворецкий князь Василий Голицын, папских послов по имени величает, дабы государь знал, с кем беседует.
За епископом Александром иезуит Андрей Левицкий на выгнутых руках держит
91
блюдо с поздравительной грамотой папы к царю Дмитрию.
Иезуиты остановились вдали, поклоны отвесили. Дмитрий подал толмачу знак, чтоб не мешал. Заговорил с ними по-латински. Бояре в удивлении: такое еще не случалось, чтобы в палате Грановитой русский царь с иноземцами на чужом языке лопотал! Позор! Зашушукались, но Дмитрий так зыркнул по боярам, что они враз
осеклись.
- По доброму ли здравию доехали вы к нам, послы владыки церкви латинской? – спросил Дмитрий.
- Благодарение Пресвятой Деве. – Епископ Александр взял с подноса грамоту, протянул великому дворецкому. Голицын принял, развернул, отдал толмачу.
- Чти государю, о чем папа уведомляет!
Дмитрий поднял руку.
- Не надобно, дай сам погляжу.
Развернул свиток, прочитал, улыбнулся.
- Папа шлет нам свое благословение, - сказал громко. – И о защите христиан печется. Так мы своей царской властью тоже хотим союза с императором Рудольфом, дабы вместе воевать неверных турок. А о том отпишите папе.
Напрасно ждал епископ Александр, что скажет царь относительно тех строк, где папа выражал надежду на унию между православной и католической церковью, подобно той, какая существует в Польше и Литве. Но московский царь об этом не говорил.
Долго, но о другом вел речь Дмитрий. Иезуиты слушали и удивлялись, до чего же велеречив русский царь.
Замолк Дмитрий, а великий дворецкий уже голос подал:
- Званы послы папские к государеву столу на трапезу.
Откланялись иезуиты, покинули Грановитую палату. Бояры по лавкам заелозили, зашушукались. Сейчас царь их на обед покличет, но Дмитрий жестом остановил их:
- Сидите! – нахмурился. – Зрите, бояре, каковы послы римские? Они, поди, хоть и неделю у нас, а все вынюхали, высмотрели, каковы непорядки наши, да где у нас неустройство… Им это на радость, мыслю я, приговорили мы в душе, за каким боярином аль дворянином надлежит жить холопам, и то на пользу государству нашему, холопскому воровству конец наступит. А на тех воров, какие еще по лесам гуляют, стрельцов вдвойне, втройне напустим. Виновников казнить будем, доколь не усмирим, покой на Руси не наступит. Чтоб ни холоп на хозяина страх наводил, а холоп у хозяина в ногах ползал.
Бояре довольны, головами покачивают. Дмитрий прищурился, в глазах смешинки заиграли.
- Ан, однако, не только об этом желаю сказать. Иные государства Русь опередили, и в сем не наша вина, а беда. Мы ордынский удар на себя взяли в триста лет, то иго терпели, покуда не скинули. Ныне нет ордынцев, а многие бояре судят: “Ига нет – и все ладно”. Такому боярину что: пузо набил и на перину, под бок к боярыне. А когда до грамоты аль до службы, так он слезу роняет, умом-де не выдался… Мало грамоты на Руси, бояре, не оттого ли вы тугодумы? Гости русские и иноземные мало торгу ведут, а от торга, известно, земли богатеют. Мастеровые наши по старинке рукомеслят. Им бы, как в иных странах единиться, а они наперед не глядят.
Стыдно, бояре. На Думе надобно ум прикладывать да соображать резвей! А к
92
иноземцу терпимей быть, неприязнь свою при себе держать, глядишь, чего бы и переняли. Спесивы вы, бояре, больно. Слышите, чего хочу от вас? Ну, ладно, на сегодня довольно. Обед стынет, да и наговорил я вам много, опасаюсь, сразу всего не осилите…
Бояре из палаты, а Дмитрий Басманову знак подал:
- Задержись.
Вышли вместе. По сонным, тихим хоромам мели полами кафтанов впереди
Дмитрий, за ним Басманов.
- Мыслишь, чего от нас папа ждет? – Дмитрий потер ладонью бритую щеку, глянул на него через плечо.
Басманов шагнул наперед, толкнул кованую железом двустворчатую дверь, пропустил Дмитрия. Чуть пригнувшись под полукружием притолоки, прошел следом. Сказал:
- Кому не ясно? Иезуиты нас на унию склоняют, хотят через латинскую веру к своим рукам прибрать.
- О, латиняне цепки! Сигизмунд и папа спят и видят, когда мы Оттоманскую Порту воевать начнем. Латиняне турок сами не одолевают, на нас полагаются.