Шуйский знал, однако, что всего, чем можно восстановить народ против Дмитрия, еще недостаточно. Московский народ был привязан к нему. Шуйский отложил исполнение умысла до того времени, когда съедутся свадебные гости. Это было сделано верно, расчетливо и благоразумно: Шуйский понял, что если съедутся шляхтичи, то не утерпят, чтоб не оскорбить народности и веры. Тогда можно скорее возбудить народ.
94
Кроме того, Шуйский рассчитывал, что царь много истратил казны и бросил полякам. Когда приедут Мнишеки и его свита, можно будет ограбить поляков и воротить потраченное с лихвою. Шуйский был очень скуп, и потому с его точки зрения стоило сотражать время восстания с возможностью возвратить в казну то, что оттуда улетело.
XXX-а
В государевой книжной палате книг множество, каждая книга, каждый свиток
свою премудрость таит. Любил Дмитрий порыться в них. Однажды на глаза попался лист пергамента, на нем карта нарисована. Дмитрий головой тряхнул, спросил стоящего за спиной Голицына:
- Кем, князь Василий сия карта рисована?
- Федором Годуновым, государь.
Дмитрий свернул пергамент, положил на полку.
- Отменно выписал. Разве только с Киевом наврал. Искони русскую землю к Речи Посполитой отнес. Хоть она нынче, в самом деле, у ляхов, но наступит час, когда вернет ее Русь!
Помолчал. Голицын тоже ни слова. Вышел Дмитрий из книжной хоромины, на ходу сказал Голицыну:
- Карту эту надо беречь, умна. И в ней труда много.
Увидел боярина Татева, спросил:
- С дурными вестями, боярин?
- Угадал, государь, - вздохнул Татев.
- Я от тебя иного не жду. Ну, сказывай.
- Сызнова о речах непотребных.
Вошел Басманов. Дмитрий к нему повернулся:
- Аль в Разбойном приказе приставов нет, и палачи перевелись?
Татев Басманова опередил:
- Всего, государь, достаточно, и ябедников и палачей скорых, да болтают не кто-нибудь, а стрельцы. Люди полка Микулина языки развязали.
- Эвона? – прищурился Дмитрий и уставился на Басманова. – Что делать, Петр?
- Казнить! – жестко ответил Басманов.
- Слыхал, боярин? – повернулся Дмитрий к Татеву. – Тех стрельцов в железо возьми и пусть они свое сполна получат.
… Стрелецкая слобода гудела потревоженным муравейником. Семерых стрельцов в Разбойном приказе держат. Об этом полковому голове Микулину Шерефединов рассказал. В толк не возьмет Микулин: в чем провинились его стрельцы?
Собрался Шерефединов уходить, как в дом к Микулину шумно ввалился Гаврила Пушкин, сапоги в грязи, с шубы вода потоками.
- Ну, хозяин, погода заненастилась. Апрель!
Увидел Шерефединова, обрадовался.
- И ты здесь? Велено вам к государю поспешать.
Дмитрий с Басмановым уже в подземелье наведались, посмотрели, как стрельцов пытают, ответы их послушали.
- Может, отпустим стрельцов, Петр? Чать, они с дури злословили?
95
Басманов плечами пожал:
- Воля твоя, государь! Однако этих пощадишь – другим повадно будет. Нет, уж казни.
Заглянул Голицын:
- К тебе, государь, стрелецкий голова Микулин и дьяк Шерефединов.
- Допусти!
Грозно встретил Дмитрий Микулина и Шерефединова:
- Стрельцы на государя хулу кладут!
- Государь, - Микулин изогнулся в поклоне. – В том нет на нас вины.
- Знаю, оттого и не у палача ты. Однако нагляделся я на твоих молодцев, храбры до дыбы.
- Ступайте оба и соберите стрельцов во дворе. С ними буду говорить.
XXX
Стрельцов собрали на задний двор без оружия. Он вышел в сопровождении Мстиславского, Нагих, Басманова, нескольких поляков, находившихся на царской службе, окруженный алебардщиками. Все, увидевшие государя по московскому обычаю, разом сотворили земной поклон с открытыми головами. Царь не мог удержаться от смеха и сказал:
- Умны!
Потом он сел на высшей ступени дворцовой лестницы и говорил:
- Мне очень жаль, что вы грубы, и нет любви в вас. Покуда вы будете заводить смуты, и делать бедствие земле? Она и так страдает: что же, вы хотите разве довести до конечного разорения? Вспомните изменников Годуновых, как они истребили знатные роды в земле нашей и овладели неправедно царским престолом. Какую кару земля понесла! Меня одного сохранил Бог и избавил от смертоносных козней, а вы ищите меня погубить и ухищряетесь всякими способами произвести измену. В чем вы можете обвинить меня, спрашиваю я вас? Вы говорите, что я не истинный Дмитрий, обличите меня и тогда вольны лишить меня жизни. Моя мать и эти бояре мне свидетели. Как могло быть, чтобы кто-нибудь, не будучи истинным, овладел таким могущественным государством без воли народа? Бог бы не допустил бы до этого. Я жизнь свою ставил не в опасности не ради своей высоты, а затем, чтобы избавить народ, упавший в крайнюю нищету и неволю под управою и гнетом гнусных изменников. Меня к этому призвал Божий перст. Могучая рука помогла мне овладеть тем, что мне принадлежит по праву. Я вас спрашиваю: зачем вы зло умышляете на меня? Говорите прямо. Говорите свободно предо мною: за что вы меня не любите?