- Было такое, - согласился Голицын.
- На твою мудрость, Федор Никитич, уповаем, - сдался Шуйский, а сам подумал: “Не хочет он потянуть, пока подрастет его сын, самого человека из церкви в цари не изберут”.
- Коли так, то пусть будет по-моему, - помягчал митрополит. – Само время начало укажет.
XXXX
Настал день отъезда Мнишеков из Польши. Душу Марины не покидало смутное чувство тревоги. Марина не могла ответить, отчего оно. Может, оттого сна, какой увидела она позапрошлой ночью? Приснилось ей, что стоит она на краю обрыва и с ужасом смотрит в провал. Там, глубоко внизу, темно и то ли ветер свистит, то ли воют дикие звери. Вдруг земля под ногами Марины осунулась, и она, вскрикнув, рухнула во мрак.
Проснулась в холодном поту и уже до самого утра не могла уснуть. Лишь днем на людях забыла сон, но тревога осталась.
Марина не терзалась в выборе, и то, что паны нередко даже при ней называли Дмитрия самозванцем, ее мало трогало. Кто он по происхождению – в этом ли дело? Дмитрий назвал себя царевичем и получил царство. Он заслужил ее руку, и она, Марина Мнишек, будет царицей огромной и богатой страны Московия.
Папский нунций Рангони тоже причастен к судьбе Марины. Она понимала, что епископ старался не зря. Латинская церковь возлагала на нее большие надежды и Марина их оправдает.
Явились холопки, одели ее, причесали. Одна из холопок принесла серебряный кубок с холодной водой. Марина выпила не спеша, вытерла губы шелковым платочком, посмотрела в зеркало: красивая, гордая шляхтичка глянула на нее…
Покидали Польшу по весенней распутице. Ехали по-царски: две тысячи слуг и
множество верных рыцарей сопровождали Мнишеков. Тут был и князь Адам
105
Вишневецкий, и юные вельможные паны, решившие, что настала самая пора урвать и себе у Московии.
В Слониме поезд царской невесты встретил великий секретарь и казначей Афанасий Власьев с дьяками и подьячими, и все вместе двинулись к российскому рубежу. Государь выслал на рубеж встречать Мнишеков именитых московских бояр с Михайлом Нагим, братом инокини Марфы и окольничим Молчановым.
Везде, при дурной погоде, тысячи московского народа строили им мосты и гати. Везде в Московской земле встречали их священники и народ с хлебом-солью.
19-го апреля путешественники достигли Вязьмы. Отсюда воевода отделился от
дочери, поехал скорее и 24-го апреля прибыл в столицу. Дочь его осталась в дороге.
Царь приказал устроить великолепную встречу и роскошный прием своему тестю. Он желал теперь изъявить ему признательность за гостеприимство, которое испытал у него в Самборе. Устроили нарочно мост на канатах без свай. На концах его поставили триумфальные ворота так, чтоб воевода, как только переедет реку, чувствовал свое величие. Версты две от города выехал ему навстречу Басманов. С ним поехало тысячи полторы дворян и детей боярских. Сам Басманов, друг и собеседник Дмитрия, оделся на этот раз не в русское, а в гусарское платье, вышитое золотом. С ним повели четырех отличнейших лошадей, оседланных в богатейшие седла, оправленные золотом. Одна служила пану воеводе, другая для его брата, а две остальные для его родственников. От триумфальных ворот до помещения, назначенного Мнишеку в бывшем доме Борисовом в Кремле, уставлены были в два ряда дворяне и дети боярские в нарядных платьях. Тут же увидал Мнишек и земляков – польскую роту, служившую у царя со своим начальником Домороцким. В таком торжественном величии, приветствуемый народом, при громе веселой музыки, въезжал воевода сендомирский в столицу Московского государства. В своем отечестве он был один из многих, здесь он должен был почувствовать себя первым. Только царь и дочь его были выше его. Равного ему не было между невенчанными особами. За ним ехала его свита, состоявшая из четырех сот с лишком человек.
По придворному этикету важный гость не представлялся царю в день приезда. Предполагалось, что ему надобно отдохнуть с дороги. Поэтому Мнишек не увиделся с царем в день своего приезда. Только являлся к нему князь Иван Федорович Хворостин поздравить с благополучным прибытием. Поляки видели в этот день царя только мимоходом, когда он проехал верхом в белой одежде к своей матери в Вознесенский монастырь.
Принял тестя государь на второй день утром. В сопровождении брата, сына и зятя – Константина Вишневецкого был проведен в царские покои. Дмитрий ожидал его, сидя на троне, сделанного из чистого золота, под балдахином, составленным из четырех щитов, увенчанных великолепным двуглавым орлом, сидящим на шаре. Рядом с троном стояли рыцари в белых бархатных одеждах, отделанных горностаем, опоясанные золотыми цепями, с железными бердышами на золотых рукоятках. Слева от царя с обнаженным мечом стоял его мечник Михайло Скопин-Шуйский. Справа в окружении высшего духовенства сидел патриарх, перед которым слуги держали золотое блюдо, на нем лежал крест, усыпанный драгоценными каменьями. Слева сзади трона сидели и стояли бояре, члены Государственной совета.