— Вы когда-нибудь видели в Иерусалиме чужестранца, пытающегося провести нагруженного верблюда через игольное ушко? Вот так будет с богатым в царстве Небесном.
А одному старцу в синагоге, который упрекнул его в том, что он растрачивает свои душевные силы на подонков города, он сказал:
— У вас тут в Иерусалиме вошло в обычай раз в год обращать в истинную веру одного человека из какого-нибудь чужого города или из чужого народа и устраивать по этому поводу всеобщее ликование, чтобы весь мир знал: Закон дан всем, кто хочет служить Богу. Но почему Богу должно нравиться, как вы рыскаете в пустынях Мавритании или на берегах Каспийского моря, ловите там и обрезаете какого-нибудь разрисованного дикаря, чтобы выставить его на следующий год на обозрение, когда вы совсем не обращаете внимания на множество ваших же братьев израильтян, которым в первую очередь должны отдать свою любовь.
Декабрь и январь Иисус провел в Иерусалиме, втайне получая деньги от Никодима и ни разу не появившись в доме Лазаря из-за враждебности Марии. Лазарь тяжело переживал это якобы пренебрежение Иисуса и не пытался встретиться с ним на рыночных площадях. Зимой, во время праздника освящения Храма после осквернения его Антиохом Епифаном, Никодим послал к Иисусу своего сына, чтобы он тихонько спросил его: «Если ты Мессия, то почему не скажешь об этом? А если нет, то, кто ты?»
Иисус ответил ему:
— Передай своему отцу, что я пастух, заботящийся о своем стаде, и мне нет дела до всяких «если», потому что «если» — это волки, разоряющие нерадивого пастуха.
К концу зимы первосвященник Каиафа с неудовольствием узнал от своих шпионов, что влияние Иисуса со временем не слабеет, а крепнет, и в начале февраля его даже посетили представители иудейского храма в Леонтополе, которые потом спешно возвратились в Египет. Каиафу это сообщение обеспокоило, хотя он затруднился сделать из него какие-то выводы, поэтому, не ставя в известность председателей Высшего суда, он призвал к себе начальника Храмовой стражи и приказал ему:
— Пусть твои левиты не забрасывают камнями чудодея из Назарета. Я обещал Высшему суду не трогать его.
Начальнику стражи не надо было объяснять дважды. Он сообщил о пожелании первосвященника имеющим власть левитам, и те отправились в старый город к иевусеям:
— Первосвященник больше не опекает Иисуса из Назарета. Если сегодня вечером у Рыбных ворот его забросают камнями и погонят прочь из города, никто не будет взят под стражу. Однако следует обойтись без убийства.
В тот же вечер банды иевусеев пришли к Рыбным воротам, и едва появился Иисус, как они забросали его булыжниками и протухшей рыбой. Иисус не выказал испуга, и, хотя он не уклонялся, ни один камень и ни одна рыбина не попали в него. Он лишь сказал ученикам:
— Камни, брошенные в проповедников, возвращаются, и каждый камень — это проклятие тому, кто его бросил.
Он, не торопясь, вывел своих учеников из города через Рыбные ворота и вместе с ними направился к Иордану.
На какое-то время он поселился в Беф-Нимре, что в Заиорданье, и проповедовал в окрестных деревнях, однако в середине марта началось несчастливое время его жизни, и он принужден был возвратиться.
Царица Мария, дочь Клеопова, прислала к нему человека с известием: «Иди в Вифанию. Мой брат Лазарь заболел. Только ты можешь его исцелить».
Иисус отослал гонца:
— Скажи женщине, что я не лекарь. Разве нет лекаря в Вифании? Или в Иерусалиме?
Гонец вернулся через три дня.
«Поспеши. Мой брат Лазарь смертельно болен. Только ты можешь его исцелить».
Но он опять отослал его:
«Я не лечу. Если твой брат болен, пусть призовет Бога, и Он спасет его».
Когда-то он решил больше не видеться с Марией и заподозрил, что она использует болезнь брата как предлог заполучить его обратно. Он сказал Иуде из Кериофа:
— Я чувствую руку Женщины.
— Как это?
— Она убивает мужчин с помощью тех, кого они любят.
— Кто же колдунья? Мария-цирюльница?
— Все женщины — дочери Женщины, и Женщина — мать всех колдуний.
На другой день опять явился гонец, но уже в траурном одеянии.
— Лазарь умер, — сказал он.
— Нет. Просто заснул, и это похоже на смерть. Лазарь спит.
— Он умер, — повторил гонец. — От его дыхания не шевелится даже перышко голубя. Теперь только труба Гавриила его разбудит.
Иисус долго молчал. Потом сказал:
— Дети мои, придется нам возвратиться в Вифанию.
— Вифания рядом с Иерусалимом, — напомнил ему Матфей. — Камни были предупреждением.