Однако для тех, кто верит в реальность призраков, явление казненных Александра и Аристобула в царском дворце может показаться вполне ожидаемым.
В то же время можно допустить и другую, весьма вероятную версию: эти призраки были не чем иным, как плодом галлюцинаций Ирода, свидетельствующих о все более ухудшающемся состоянии его психического здоровья. Напомним, что галлюцинации у Ирода были и прежде — только тогда ему мерещился Александр, подкрадывающийся к его кровати с обнаженным мечом.
Вдобавок ко всему Ироду продолжали регулярно доносить, какие разговоры ходят в народе, и все эти доносы сводились к тому, что люди считают царевичей невинными жертвами и искренне сочувствуют их детям, оставшимся сиротами среди враждебно настроенных родственников.
А так как Ирод, подобно любому тирану, жаждал в душе народного обожания, то он решил сыграть роль защитника несчастных сирот и любящего деда. Причем, как это часто с ним бывало, отлично в эту роль вжился и сам в нее поверил.
Настал день, когда Ирод собрал всю свою большую семью, как и положено по такому случаю, прослезился и сообщил, что после того как страшный рок (а кто же еще, не он же сам, в самом деле!) отнял у него двух сыновей, он, как любящий дед, хочет позаботиться о судьбе осиротевших внуков — чтобы даже в случае его ухода из жизни те не остались бы без покровителей и были бы до конца жизни благодарны деду (и убийце их отцов) как своему благодетелю.
Облагодетельствовать же сирот Ирод, как обычно, решил с помощью внутрисемейных браков: Тиграна, старшего сына Александра, он решил женить на дочери своего брата Ферроры, старшую дочь Аристобула Иродиаду повелел обручить со старшим сыном Антипатра, а ее сестру Мариамну III со своим сыном Иродом, рожденным ему Мариамной II — дочерью первосвященника Симона.
— Кто любит меня, тот пусть присоединится к этому моему решению, и пусть никто из преданных мне не нарушит его. Я же молю Бога лишь о том, чтобы Он благословил эти союзы на благо моего царства и моих внуков. И да взирает Он на этих детей более милосердно, чем на их отцов! — провозгласил Ирод, соединяя руки подростков, обреченных по его воле стать супругами. И само собой, как и полагалось ему по роли, вновь пустил слезу.
Хотя Флавий говорит об этом позже, не исключено, что на том же семейном совете Ирод также объявил о внесенных в завещание изменениях, согласно которым основным наследником оставался Антипатр, но в случае преждевременной смерти последнего корона должна была достаться Ироду Иродовичу — сыну от Мариамны Симоновны.
Несомненно одно: Антипатр вернулся с этого собрания в крайнем смятении, вновь остро осознав всю шаткость своего положения.
Тот факт, что Ирод не признал его единственным полноправным наследником и в случае его смерти определил в наследники не сына Антипатра, а другого своего сына, говорил о том, что Ирод отнюдь не собирался строить будущую династию на его, Антипатра, линии. А значит, при желании он мог в любой момент заменить и самого Антипатра на того же Ирода II или другого сына.
Но главную угрозу Антипатр теперь видел в детях Александра и Аристобула, в которых в случае внезапной смерти Ирода народ и армия вполне могут усмотреть законных претендентов на престол.
Особенно его напугали планы отца женить Тиграна, сына Аристобула, на дочери Ферроры. Если этот юноша после такого брака захотел бы предъявить претензии на престол, то его однозначно поддержали бы не только его дед, царь Каппадокии, но и его тесть Феррора, обладающий титулом тетрарха и в этом качестве имеющий собственную, пусть и небольшую армию.
Феррора, конечно, считает себя его другом, но кто же ради дружбы откажется от того, чтобы стать тестем царя?!
Одержимый этими мыслями, Антипатр решил во что бы то ни стало расстроить брак сына Александра с дочерью Ферроры, хотя он не мог не помнить, что Ирод призвал «всех, кто его любит», всячески поддержать это его решение.
«Иудейская война» и «Иудейские древности» представляют две несколько разнящиеся версии дальнейшего развития событий.
Согласно «Иудейской войне», услышав просьбу Антипатра изменить принятое им решение о браках внуков, Ирод сначала разгневался и осыпал Антипатра упреками в интригах против сирот. При этом он впервые заподозрил, что Александр и Аристобул также стали жертвами грязных игр Антипатра. Тем не менее, успокоившись и поддавшись очередным льстивым речам сына, царь и в самом деле отменил свое первоначальное решение, повелев отдать дочь Аристобула в жены самому Антипатру, а дочь Ферроры выдать замуж за сына Антипатра, укрепив таким образом связь между сыном и братом.