Между тем, продолжали сторонники скорейшего возвращения, Ирод стар; не исключено, что он и в самом деле тяжело болен и зовет Антипатра, чтобы дать ему последние распоряжения перед смертью. Но даже если это и не так, он все равно не посмеет казнить сына без подробного расследования, суда и санкции Рима. На все это требуется время, а время сейчас явно работает не на старого царя.
Словом, если Антипатр и решил последовать совету вернуться домой, то только потому, что по большому счету у него и в самом деле никакого другого выхода не было.
О том, что его дела обстоят совсем плохо, он понял, едва ступив на берег Кейсарии. Обычно для проводов и встреч царских особ на берег было принято сгонять многочисленную толпу, чтобы та своим ликованием всячески демонстрировала любовь к царю и его потомству. К тому же такие встречи с их торжественными церемониями, возможностью посмотреть на власть имущих были развлечением для самого народа, своеобразным способом утоления информационного голода в век отсутствия радио, телевидения, газет, Интернета и, само собой, социальных сетей. Так что местным властителям не приходилось прилагать особых усилий, чтобы собрать подобную «группу поддержки».
Но Антипатра в тот день на берегу никто не встречал.
В самом воздухе Кейсарии была разлита оглушительная, угрожающая тишина. Более того, все, с кем он случайно сталкивался, пока шел к присланным за ним колесницам, отшатывались от него, как от прокаженного. Даже его попытки расспросить колесничего, что происходит в стране, натолкнулись на гробовое молчание, так как Ирод категорически запретил всем о чем-либо разговаривать с Антипатром. Тем упорнее он кутался в свою пурпурную тогу — символ власти, немое напоминание того, что, несмотря ни на что, он является царственной особой.
В сущности, уже в эти минуты ему все стало ясно, но в нем все еще жила надежда, что, зная отца, он сумеет оправдаться перед ним и направить его болезненную подозрительность на кого-то другого. Поэтому Антипатр решил вести себя как ни в чем не бывало и делать вид, что ничего не происходит. Он не особенно удивился, когда стража на входе во дворец задержала всех его слуг и советников — это тоже было вполне предсказуемо.
Войдя в зал, где его ждали Ирод и новый римский наместник в Сирии Публий Квинтилий Вар, сменивший на этом посту Сатурнина, Антипатр, сделав усилие, чтобы сохранить самообладание, бросился с распростертыми объятиями к отцу.
Но и Ирод был явно готов к этому, заранее тщательно обдумав каждый жест и каждое слово, которое ему предстояло сказать.
— Грязный отцеубийца! — воскликнул он, жестом руки остановив Антипатра. — Не смей ко мне прикасаться! Каким же надо быть лицемером, чтобы пытаться обнять того, кого ты пытался отравить! Я предаю тебя суду наместника Вара, так кстати сюда прибывшего. Суд состоится завтра — как видишь, я решил дать тебе время, чтобы ты продумал, о чем будешь лгать на суде.
После этого Ирод дал понять, что не желает больше видеть сына, да Антипатр и сам хотел как можно быстрее покинуть зал, чтобы оказаться подальше от разгневанного отца.
В тот же день ему разрешили встретиться с женой и матерью, но встреча эта не добавила ему оптимизма — напротив, он осознал всю серьезность, почти безнадежность своего положения. И все же теперь он хотя бы более или менее представлял, какие обвинения его ожидают.
Описания суда над Антипатром в «Иудейской войне» и в «Иудейских древностях» в целом похожи, но разнятся в нескольких существенных деталях. Оба источника сообщают, что Ирод решил сделать судилище как можно более многолюдным, собрав, во-первых, всех членов семьи поголовно (подчеркнув таким образом «фамильный» характер суда и свое намерение держаться римского права); во-вторых, как своих приближенных, так и приближенных Антипатра. Последними в зал были введены многочисленные свидетели, которые под пытками или добровольно (таких, следует признать, было немного) дали показания против Антипатра.
Флавий особенно подчеркивает, что среди свидетелей были слуги Дорис, передавшие Ироду посланное ею письмо сыну, которое и было той самой единственной попыткой предупредить Антипатра о грозящей опасности.
«Все раскрыто твоим отцом. Постарайся всячески избегнуть с ним встречи прежде, чем заручишься поддержкой и защитой императора», — говорилось в этой короткой записке, представляющей теперь весьма вескую улику и против Дорис, и против Антипатра.