Кастор отпустил руку молодого воина, которую крепко сжимал. Командир снял шлем из полированной бронзы, на фоне которой обращали на себя снимание толстые грязные пальцы с обгрызенными ногтями. Волосы главы отряда были рыжевато-каштановыми. Кастор тряхнул головой, чтобы они не закрывали глаза. Он не казался красивым, но дружеская улыбка на сильно загорелом лице выглядела привлекательной.
— А твой отец?
Эперит почувствовал, как щеки краснеют от ярости.
— У меня нет отца.
Кастор посмотрел на него, словно пронзая взглядом, но не стал развивать тему.
— Мы в долгу перед тобой, Эперит, — сказал он. — Все сложилось бы для нас не так удачно, если бы не появился ты.
— Вы справились бы с ними и без моей помощи, — ответил Эперит, отмахиваясь от комплимента и пожимая плечами.
— Судя по виду, это была просто группа дезертиров.
— Ты несправедлив к себе, — заметил Галитерс. — И, пожалуй, переоцениваешь наши возможности. Мы, в конце концов, просто паломники.
— Возможно, — ответил юноша. — Но немногие паломники ходят вооруженными до зубов или умеют сражаться, как специально подготовленный отряд.
— Сейчас опасные времена, — заметил Кастор, мигнув в лучах утреннего солнца. — А ты тоже прибыл сюда, чтобы поговорить с Пифией? Конечно, это не мое дело, но ты ведь ушел далеко от дома.
Щеки Эперита снова загорелись от стыда. Он не мог сказать о том, что заставило его покинуть Алибас.
— В этом году случился неурожай зерна, и у нас недостаточно запасов, чтобы пережить зиму, — продолжал Кастор, поняв, что молодой воин не в том настроении, чтобы что-то объяснять. — Мы хотим снарядить флот с маслом и гончарными изделиями и отправиться за провизией, но даже пальцем не пошевелим, пока не посоветуемся о том с богами. Если море не штормовое, если там нет пиратов, то мы можем уверенно отправляться в плавание. Если все наоборот, то нашим людям придется голодать. — Командир пожал массивными плечами.
У них за спиной раздался полный боли и печали крик. Воины повернулись и увидели, как один из них стоит на коленях рядом с телом молодого воина, погибшего во время атаки на склоне. Руки скорбящего словно зависли над телом. Он хотел коснуться погибшего друга, но его отталкивали куски плоти, висевшие там, где раньше находилась голова. Наконец человек рухнул на окровавленный труп и зарыдал.
Эперит наблюдал за новыми товарищами, к которым присоединились Кастор и Галитерс. Те начали быстро копать могилу мечами поверженных врагов. Выкопав ее, они уложили туда тело, бросили мечи у него в ногах, затем положили оружие и щит самого погибшего воина. Потом люди Кастора насыпали камней на могилу, очень тщательно устанавливая их, чтобы животным, питающимся падалью, оказалось нелегко добраться до человеческой плоти.
Юноша стоял молча, когда они три раза отсалютовали молодому воину. Крики далеко разносились в прохладном утреннем воздухе. Потом он помог отряду похоронить шестнадцать поверженных врагов. Для этого выкопали неглубокую яму, поверх нее тоже насыпали камней. Воины не ликовали, не торжествовали и не злорадствовали над этими трупами. Но их хоронили не из уважения. Тела опускали в землю просто ради того, чтобы их души отправились в Гадес, а не оставались на земле и не преследовали живых.
К полудню с похоронами было закопчено. Кастор приказал своим подчиненным развести костер и принести воды от ближайшего ручья, чтобы сварить кашу. Он пригласил Эперита присоединиться к трапезе. На одном из тел нашли мешок со свежими оливками. Пока воины выплевывали косточки в огонь и пили воду, юноша молча наблюдал за своими новыми одиннадцатью товарищами.
С другой стороны костра, напротив него, сидел красивый воин атлетического телосложения с короткой бородой. Он явно пользовался авторитетом в группе и, похоже, подчинялся только Кастору и Галитерсу. Однако этот человек холодно и сурово смотрел на новичка. Почувствовав его враждебность, Эперит перевел взгляд на его соседа, воина со смуглой кожей, чей подбородок был украшен густой и вьющейся черной бородой. Она покрывала всю нижнюю часть его лица, грудь и руки были очень волосатыми, напоминая шерстяную тунику. Этот воин рассматривал Эперита с холодным любопытством, но когда их взгляды встретились, улыбнулся и поднялся на ноги.
— Мы должны поблагодарить тебя, друг, — сказал он и низко поклонился, но как только он снова распрямился, поднял голову и снова посмотрел на Эперита, его взгляд вновь стал вопросительным. — Может, ты расскажешь нам, что привело тебя на гору Парнас?
Эперит задумчиво уставился в затухающий костер. Он был отправлен в ссылку. Его изгнали из Алибаса за то, что он оказал сопротивление человеку, убившему царя. Теперь осталась единственная надежда (и единственное желание) — стать воином, как дед. Поэтому юноша и пришел к оракулу за советом. Но боль от позора еще не прошла, он не был готов делиться случившимся с незнакомцем. Кроме того, что-то в поведении задававшего вопросы воина подсказывало ему, что детали прошлого следует хранить в секрете — по крайней мере, временно.