— Д-а-а, непостижимо, как он сумел сберечь матрешку…
— Он был очень способный… И у него ничего не было, что терять… Он говорил, что не он берег ее, а она его… Я вас тоже хочу спросить. — Она сузила глаза и подалась вперед. — Вы не похожи на охотника за сокровищами. Но я не понимаю, зачем она вам.
— В двух словах не расскажешь…
— Тогда попробуйте в одном.
— Хочу помочь вашей племяннице. И еще одному мальчику. Я же сказал, в двух словах не расскажешь… А еще у меня тоже есть матрешка. Вернее, была… Такая же, как ваша, Марсела Сергеевна.
— Ха-ха-ха! Марсела Сергеевна? Так меня никогда не звали!
Она облизнула посиневшие от вина губы, словно пробуя на вкус новое имя.
— Точно-точно такая? И ее тоже украли?
— Да.
Она энергично затрясла головой.
— Теперь понимаю! Я раньше думала про ваш интерес. Теперь все понимаю! Это матрешка тети Марии. Но я никогда не смогла ее найти, как и Раину семью. Только тетю Таню и дядю Ивана. Вы встречали тетю Марию?
— Нет. Она у меня оказалась случайно. А теперь их всех украли. Великую княжну дяди Ивана — из музея, княжну тети Марии у меня, еще двух княжен украли у вас и у Татьяны Петровны, пупсика, вернее, цесаревича Алексея, украли у Раисы. Что стало с царем и царицей, мы не знаем. В архиве написано, что они достались государству. В общем…
Капралов отложил вилку и подошел к окну. Справа над городом нависала двухголовая гора, внизу по сверкающей набережной пузырящейся лавой текла толпа, впереди, за пляжем, взрывались метровые волны, и дальше не было ничего, одна чернота.
— Дух захватывает, — прошептал он.
Марсела Сергеевна раздвинула окно, и снаружи вместе с барабанным грохотом самбы навалился густой морской воздух.
— А вы слышали про легенду? — почти крикнул Капралов.
Она постояла мгновенье, не открывая глаз, закрыла окно и повернулась. Лицо ее блестело.
— Я уже подумала, что вы не спросите. Не ждите, что я расскажу много.
Она вернулась к столу.
— Такие вещи притягивают мистику. Это естественно. Люди любят загадки.
Она наполнила фужер и решительно протянула Капралову.
— У бабушки была любимая сказка. Про матрешку. Потом отец рассказывал ее мне.
Капралов сделал большой глоток, и Марсела Сергеевна поманила его рукой.
— Я тоже ее рассказывала детям. — Она указала на узкую оттоманку. — Вы должны прилечь.
Капралов скинул вьетнамки и втиснулся на оттоманку, свесив ноги через край. Марсела Сергеевна села в изголовье и деликатно взяла его за руку.
— В тридевятом царстве, в тридесятом государстве жила-была принцесса. Как и положено принцессе, однажды она повстречала принца… Нет, так я себя чувствую глупо! Вы слишком большой. — Она отпустила его руку. — Лучше перескажу обычными словами.
Капралов не сводил с нее глаз.
— Короче говоря, принцесса после всяких сложностей стала королевой и родила четырех дочерей. Но король очень хотел сына. Тогда он подарил ей куклу… Тут я должна была показать матрешку… Да, и скоро у королевы родился мальчик. И стали они жить-поживать и добра наживать.
Марсела Сергеевна замолчала.
— И это все?.. — недоуменно осведомился Капралов, глядя на нее снизу вверх.
— В общем, да. Вы разве не поняли, про кого сказка?
— Да понял, но причем здесь легенда?
— Когда я встретила тетю Таню и она упомянула про легенду, я подумала, что это и есть наша сказка.
— Вы подумали?
— А вы считаете, у них была история про матрешку для каждого случая? Когда-то эта сказка была для меня обычной сказкой, но потом я увидела, что она имеет слишком много совпадений с жизнью. Я поняла, что бабушка ее не придумала.
— Кто-то ей ее рассказал.
— Вот именно! Но это казалось странным, пока я не узнала о легенде. Взрослым не рассказывают сказки. Вы согласны?
— Ну, как сказать…
Марсела Сергеевна устало усмехнулась.
— Значит, она услышала ее как что-то другое. Как предание или как быль. Сказка и есть легенда. Кто-то верил, что матрешка помогла царице родить сына.
— Логично, конечно… — согласился Капралов и сел. — Но это же безумие!
7
Именно этой ночью, сидя в машине, ползущей обратно на Копакабану, писатель признался себе, что снова нуждается в помощи психиатра. История с матрешкой никак не помещалась в рамки здравого смысла, она требовала множества допущений, тех самых, какие щедро предоставляет одна лишь психиатрия.
Как только он это понял, в его голове прояснилось. Кооперация желаемого и действительного, за которые в ней (в голове) отвечали соответственно писатель и психиатр, открывала для толкования событий бескрайние возможности. Фантазии писателя обычно не хватало на большее, чем заговор спецслужб, божественный замысел или происки инопланетян; психиатр же располагал куда более практичным арсеналом, от галлюцинаций до бреда. В конце концов, он был способен разумно объяснить даже необъяснимое. Елена Константиновна ошибалась. Капралову не нужно было представлять себя на чьем-то месте, ему следовало сперва разобраться со своим.
— Чему вы так радуетесь? — с издевкой поинтересовался Михаил Африканович после взлета. — Всю дорогу на вас смотрю и не могу понять. Матрешку украли, ничего не узнали, собственная пациентка вас предала. Вы там ничего не принимали случайно? Или, может, тоже с ума сошли?
— О нет, наоборот, — возразил Капралов, но в его голосе не слышалось привычного в разговоре со Штыковым возражения. — Что ни делается, то к лучшему.
— Вот это правильно! — поддержала Елена Константиновна. — Нужно прислушиваться к себе, а не зависеть от обстоятельств.
— Да нет, я говорю о фактах!
Он пересел на диван, чтобы видеть своих спутников, выбравших места подальше друг от друга.
— Матрешку украли? Значит, мы ближе к развязке. Ничего не узнали? И это не так! Мы получили уйму информации. Нужно лишь сделать выводы. Что же до пациентки, то она меня не предавала. Возможно, она предала себя. Хотя и в этом я сомневаюсь. Но самое главное — теперь есть у кого спросить про пупсика. Правда, Раиса?
— Я же сказала, что ничего не знаю, — с досадой откликнулась Раиса. — Вы забыли, что это я начала его искать!
— О-о-о, про такое мы слышали, — кокетливо заиграл бровями Михаил Африканович. — Называется на воре шапка горит!
— Не торопите события, — осадил его Капралов. — Уверен, вас ждет много интересного.
Он повернулся к Раисе и похлопал по свободному месту рядом с собой.
— Пора поговорить.
Расфокусировав глаза, чтобы ни с кем не встретиться взглядом, Раиса пересела на диван.
— Ты ни в чем не виновата, моя девочка! — подбодрила ее Елена Константиновна.
— Я знаю.
— Ну что ж, — начал Капралов, — впереди четырнадцать часов. Надеюсь, этого хватит, чтобы во всем разобраться.
— Вы ведь не будете ее пытать? — встрял Михаил Африканович.
— Разумеется, нет! — Капралов, не поворачивая головы, подмигнул Раисе. — Об этом я хотел просить вас.
— Хорошо, хорошо, не буду мешать. — Штыков поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее. — У всех свои методы.
— Я правда ничего не знаю, Лука Романович! — взволнованно повторила Раиса.
— А я правда тебе верю. Ты расслабься и просто слушай.
Она откинулась на подушку дивана и опустила веки.
— Так, что вы помните о вчерашнем вечере? Кто будет первым?
В самолете стало тихо, лишь едва слышно гудели двигатели. Елена Константиновна напряженно смотрела на сникшую Раису, Штыков же переводил взгляд с одного лица на другое.
— Похоже, никто… Хорошо! Тогда выберу я. Профессор, вы же непричастны к пропаже пупсика? У вас есть шанс это доказать.
— Я не против, дражайший Лука Романыч, — раздался скрипучий голос, и Штыков от неожиданности вздрогнул. — Но мне немного неловко беседовать в темноте. Раенька, ты не могла бы открыть наши глазки? Вот, так намного лучше.