После того как на батарее навели порядок, и де Мар еще раз обстрелял русские редуты, польская пехота снова пошла вперед. Однако на сей раз противник не стал ждать, пока они подойдут поближе, а сразу принялся осыпать их ядрами. Кажется, московитские пушкари здорово набили руку, и всякий залп приводил к тому, что в рядах наступающих появлялись целые просеки. Но если немцы или спешенные казаки стойко держались под обстрелом, то выбранецкие всякий раз, когда рядом шмякался чугунный мячик, так и норовили бежать куда-нибудь без оглядки. Впрочем, польские командиры были прекрасно осведомлены о качествах своей пехоты и потому поставили за их спинами немногих уцелевших венгров. Те были злы на русских за погром, устроенный им у Вязьмы, и злы на выбранецких, что те бросили их тогда, и потому безо всяких сантиментов возвращали малодушных в строй, не стесняясь прибегать в случае надобности к оружию.
Когда наступающие приблизились к линии русских укреплений, пушкари перешли на картечь, и тем сразу же стало жарче. Каждый залп тяжелых чугунных пуль выкашивал целые ряды противника. Сраженные люди падали, шедшие за ними переступали через трупы, поскальзываясь в лужах крови и запинаясь о тела товарищей. Наконец им удалось приблизиться на верный мушкетный выстрел. Первыми начинали поляки, их пехота, как обычно, построена в десять шеренг. По команде командиров первые девять опускаются на землю, а последняя дает залп. Следом за ними поднимается предпоследняя и тоже стреляет. Таким образом на врага обрушиваются десять залпов подряд, а затем они должны бросаться в атаку. Однако, пока они приближались, русские пушкари подкатили к переднему краю еще несколько орудий, удвоив таким образом количество стволов. И едва выбранецкие отстрелялись – накрыли их залпами.
Хуже всего было то, что польские пехотинцы были скверно обучены. Если венгры, у которых они позаимствовали эту тактику, после выстрела сразу же опускались на землю, всячески стараясь укрыться от ответного огня, то поляки остались стоять и приняли на себя картечные залпы в упор. Выдержать подобный огонь было уже выше их сил, и уцелевшие бросились в панике назад, сметая пытавшихся остановить их венгров. Впрочем, далеко не все последовали их примеру. Немцы и спешенные казаки хотя и понесли потери, но не растеряли мужества и ринулись вперед, подбадривая себя громкими криками. Стрельцы немедленно дали залп из пищалей, но яростно кричавшая толпа захлестнула редуты, и началась резня.
На наше счастье, они не перемешались между собой, а атаковали каждый свой редут. Немцам сначала удалось потеснить защитников своими длинными пиками, но русские, работая бердышами как дровосеки топорами, отсекали им наконечники, разрубали древки, иной раз отсекали и руки, державшие оружие. Наемники, лишившись своих пик, дрались обломками, хватались за шпаги и даже пытались отбирать у стрельцов их бердыши, но стрельцы, ловко действуя своим грозным оружием, скоро оттеснили врага за линию валов. Несколько хуже было со спешенными казаками. Надо сказать, что в казачьих хоругвях совершенно не обязательно служат казаки. Чаще это такие же поляки или литвины, как и те, кого набирают в гусары, просто не богатые, а потому вооруженные и экипированные по-казачьи, или, если точнее, по-татарски. Тем не менее оружием они владеют изрядно, о дисциплине представление имеют и потому являются опасным противником.
Поначалу бой шел с переменным успехом, но в какой-то момент им удалось ворваться внутрь редута и начать теснить отчаянно сопротивлявшихся стрельцов и пушкарей. Так случилось, что в этот момент я остался почти один. Никита и Корнилий бросились к своим ратникам, чтобы подготовить их к контратаке. Ван Дейк командовал артиллеристами, а я, оглянувшись, увидел, что рядом только Первушка да пара рынд с несколькими податнями.
– Эй, Незлоб, – окликнул я писаря, – скажи честно – страшно тебе?
Парень внимательно посмотрел на меня, отложил в сторону бумагу с пером и вытащил из ножен саблю.
– Нет, государь, с тобой не страшно. Пошли, что ль?
– И то верно, – хмыкнул я, – давно хотел игрушку твоего тезки в деле опробовать, да вот как-то все случая не было. И это… допельфастеры мои держи, а то мало ли что.
Достав из-за пояса револьвер, я подмигнул ошалевшей от моего решения свите и решительно шагнул вперед.
– Да как же это, государь, – попробовал возразить один из рынд – Петька Пожарский, но мы с Перваком уже почти бежали к месту боя.