Говоря, что раздал все необходимые распоряжения для боя, я совершенно не кривил душой. Чем хорош мой старый приятель Хайнц Гротте, так это тем, что умеет беспрекословно выполнять приказы. Сказано ему, чтобы оба немецких пехотных полка на рассвете построились и были готовы к наступлению, значит, они построятся и будут готовы. Вышедшие за линии редутов пехотные баталии ощетинились пиками, в промежутках между ними встали пушки, а фланги прикрыли драгуны Панина.
– Что это значит? – встревоженно спросил королевич у гетмана.
– Это значит, что ваш кузен желает боя.
– Но почему он не идет на выручку Пожарскому?
– А вы не догадываетесь?
– Но судя по всему, диверсия удалась, и в Можайске идет бой!
– Судя по чему?
– Как по чему? Был взрыв, проход свободен, внутри кремля звуки боя…
– Да? – Голос Ходкевича звучал издевательски. – Посмотрите внимательнее, мой принц. Проход действительно открыт, но ворота целы! Значит, московиты сами их открыли.
– Но хоругвь Ржевутского…
– Украшает собой склоны рва. Московиты знали, что они идут, и просто смели их с дороги залпами пушек.
– Но неужели всех…
– И еще ту хоругвь, что вы изволили послать на помощь первой.
– Но звучал сигнал!
– Он и сейчас звучит. Когда только охрипнет этот проклятый трубач!
– Не понимаю, чем ясновельможный пан гетман недоволен? – вмешался пришедший в себя Казановский-младший. – Затевая эту диверсию, мы хотели, чтобы герцог вышел из лагеря. Так он вышел!
– А я смотрю, вашей милости совсем не стыдно?
– Да помилуй бог, чего же мне стыдиться? Я придумал прекрасный план, и он полностью увенчался успехом! Дело за вами, пан Ходкевич, атакуйте неприятеля…
– Еще поучи меня, щенок! – взорвался гетман.
– Тише, панове, тише, – принялся успокаивать их не на шутку встревоженный Владислав. – Никому, кроме герцога Иоганна, наша распря радости не принесет! В самом деле, пан гетман, отчего бы нам их не атаковать?
– Если бы они шли к воротам кремля, я бы отдал приказ немедля. Однако они стоят совсем рядом с укреплениями и своей чертовой артиллерией. Ничего хорошего эта атака не принесет!
– Но ведь действительно – как будто слышатся звуки боя?
– Держу пари, что это герцог прихватил пана Мартина за шиворот и крепко держит!
– Вы думаете? – встревожился Адам, но обозленный Ходкевич оставил его вопрос без внимания.
– Что же делать? – повторил вопрос королевич.
– Ничего, – хмуро отозвался гетман, – если вашему кузену это угодно, так пусть атакует! Вот когда мы отобьем его приступ, тогда можно будет вывести конницу в поле. А до той поры я и пальцем не пошевелю. Хватит с нас авантюр!
Едва я вернулся в лагерь, как меня обступили командиры полков, бояре и прочие начальные люди и принялись поздравлять с «великим одолением супостата», благо о результатах боя у Петровских ворот всем было известно.
– Войска построены? – остановил я их восторги вопросом.
– Конечно, построены, государь! Все как ты велел.
– Я еще и атаковать велел при случае…
– Конечно, велел, кормилец! Сказывал, что как сигнал дашь, так сразу и в бой.
Крыть было нечем. Я действительно рассчитывал вернуться вовремя и действовать по обстановке, а вместо этого полетел впереди поместных на лихом коне.
– А что мы? – продолжали они хором. – Тебя-то нет, царь-батюшка, а вдруг ты передумал, или еще какая напасть?..
– То есть если бы ляхи налетели, покуда меня нет, так они бы всех порубили?
– Господь с тобой, надежа! Если бы они налетели, так уж мы бы им всыпали!
– Ага, кабы они нас догнали, так мы бы им дали… Ладно, чего уж там, пойдем посмотрим.
Впрочем, далеко идти было не нужно. С холма нашу линию видно как на ладони. Впереди стояли готовые к бою баталии немецких пехотинцев, в промежутках между которыми стали пушки, а фланги прикрыли драгуны Панина. Следом за ними встали стремянные стрельцы, а в промежутках между редутами – рейтары из числа не участвовавших в стычке у Петровских ворот. Кирасиры и пришедшие со мной поместные сотни оказались в резерве, а позиции в редутах заняли стрельцы из московских приказов. Поляки, если не считать нескольких небольших отрядов, гарцующих перед стенами Можайска, активности не проявляли.