– Сегодня ваша милость выглядит особенно хорошо, – попыталась подольститься к ней толстуха, – жаль, вас не видит наш добрый кайзер!
Упоминание об Иоганне Альбрехте не доставило Лизхен удовольствия, и она с досадой посмотрела на служанку, стараясь по-быстрому придумать какую-нибудь грязную и неприятную работу для нее.
– Мамочка, ты куда? – отвлекла ее внимание от мстительных мыслей дочь.
– Мне нужно отлучиться по делам, дитя мое. – Фрау Лямке постаралась сказать это как можно мягче, но у нее плохо получилось.
– Можно мне с тобой? – неожиданно спросила Марта.
Вопрос девочки сбил ее с толку. Дело в том, что Лизхен недолюбливала дочь, хотя и старалась всячески это скрывать. Когда она забеременела, ей страстно хотелось родить герцогу-страннику сына, чтобы привязать его к себе. Увы, но родилась девочка, которую он к тому же велел против ее воли наречь Мартой. Юная маркитантка не знала, что это имя для него значит, а все непонятное ее злило. Но хуже всего то, что несносное дитя с самого рождения проявляло совершенно неуместное упрямство. Стоило государю взять маленькую Марту на руки, как она тут же начинала надрывно плакать, заставляя его вернуть ребенка матери или Фридриху. В общем, госпожа Лямке была уверена, что именно поведение дочери послужило причиной охлаждения их отношений, и хотя девочка всячески тянулась к матери, та ее частенько, причем совершенно непроизвольно, отталкивала.
– Не стоит брать девочку в эту поездку, – пробурчал Курт, пришедший сказать, что экипаж готов.
– Кажется, я не спрашивала вашего мнения! – неожиданно резко ответила ему Лизхен, обычно не грубившая мужу. – Хорошо, дитя мое, если вы обещаете вести себя пристойно, я возьму вас.
Маленькая Марта захлопала в ладоши от радости и, скача на одной ножке, бросилась обнимать мать, а та, досадуя на себя, что согласилась из-за минутного раздражения, строго сдвинула брови. Старый Фриц, увидев, что Лизхен берет с собой в поездку дочь, ни слова не говоря, пристегнул к поясу шпагу и, прихватив с собой пистолет, устроился на козлах. Курт, поглядев на это, только хмыкнул в ответ и принялся помогать жене и Марте садиться в карету. Затем тоже вооружился и сел рядом со стариком.
– Ты думаешь, это понадобится? – буркнул он, берясь за вожжи.
– Кто знает, – пожал тот плечами, – лучше истекать потом, чем кровью.
Щелкнул кнут, и карета, увлекаемая парой крепких лошадок, тронулась со двора. Толстуха Ирма помахала рукой хозяевам и, не успев их проводить, бросилась запирать трактир, благословляя про себя хозяйку, взявшую с собой дочь и освободившую таким образом служанку. Соседский конюх давно кидал в ее сторону масленые взоры, и служанка не собиралась упускать удобный момент. Стражники, охранявшие ворота, без проволочек выпустили экипаж госпожи Лямке, и скоро его колеса загремели по бревенчатым мостовым Москвы. Кареты, тем более такие, редко встречались в столице. Даже самые знатные бояре передвигались по ее улицам верхом в сопровождении конной челяди. Поэтому всякому встречному-поперечному было ясно, кто именно едет. Одни просто сторонились, некоторые глухо бранились, но большинство просто провожали экипаж недобрыми взглядами и шли дальше по своим делам. Остановились они перед двором князя Лыкова, и спрыгнувший с козел Курт постучал в ворота рукоятью кнута. Выглянувшему холопу было заявлено, что госпожа Лямке желает видеть боярина. Тот чуть помялся и бросился докладывать хозяину о нежданном визите.
Для Бориса Михайловича визит фрау Лямке оказался полной неожиданностью. Дело в том, что у него были гости, которых он предпочел бы никому не показывать, а двор полон вооруженными людьми. Однако царская фаворитка – не тот человек, перед которым можно просто закрыть ворота, и боярину волей-неволей пришлось идти ее встречать.
– Гутен морген, ваше сиятельство, – проворковала Лизхен, обворожительно улыбаясь, – рада видеть вас в добром здравии.
– И тебе здоровья, госпожа Лямкина, – пробурчал в ответ Лыков.
– Не правда ли, любезный князь, погода нынче стоит великолепная!
– Грех жаловаться, Лизавета Федоровна, дает Господь погожих денечков.
– Как здоровье светлейшей княгини?
– Премного благодарны за участие, а Анастасия Никитична в добром здравии.