— Ни в жисть тебе, дурёха, задачки этой не решить, потому как у вас, баб, волос лишь долго, а зато ум чересчур короток!
Тут он уже сдерживаться перестал и до того злорадно расхохотался, что даже некоторые лешие, словно хохотом ядовитым заражённые, принялись слегка похохатывать да похихикивать.
Да только Ягихину воспитанницу такими наскоками было не смутить. Она тоже чуток посмеялася за компанию, а потом как бы между прочим соперника своего подначивать стала.
— Странно, Ворюха, — сказала она, — что ты, такой умник вроде бы, а вопросец мне легче лёгкого задал. Ты же сам о небе ну ничегошеньки вообще-то не знаешь!
— Как так не знаю?! — возмутился мгновенно Воромир, — Да я!.. Да я!..
— Да ты, да ты!.. — передразнила его Милолика, — Коли умом не рассудишь, то и пальцами ведь не растычешь, а! Хм. Вот скажи-ка мне лучше — что на нашем небе светит, а там мы поглядим, соображаешь ли ты в этой сфере хоть что-нибудь, или просто врёшь нам тут напропалую о своём якобы многомудрии.
— В небе? — наморщил Кащеич лоб.
— В небе.
— Светит?
— Светит…
— Хэх! — сложил руки на груди Воромирка, а потом заявил выспренно: В небе светит солнце, месяц и звёзды — вот!
— Надо же — угадал! — притворно Милолика удивление на лице своём изобразила, — Молодец! Умник! И впрямь ведь ты мудрила!
— Э, стой-ка, милаха! — замахал вдруг Воромир руками, — Ты меня тут не путай, не обманывай! Это я тебя должон ведь спрашивать, а не ты меня… Говори-ка, давай, сколько звёзд на небе — а то ты проиграла!
— Да знаю я, знаю, сколько этих звёзд там понатыркано, — отмахнулась от него Мила, словно от овода надоедливого, — Тоже мне тайна великая… Их там… Этих звёзд самых… Этих самых звёзд тама… На небе, значит, нашем…
— Ну! — в нетерпении выдохнул Воромир.
— Ровно на одну больше, чем ты думаешь, мудролюб! — быстро Мила тогда сказала и язык недругу показала.
— Что ещё за чушь?! Как это на одну больше?! — выпучил тот глаза, — Поясни сейчас же, что ты тут мне наврала!
— А вот так! — развела Милолика руками, — Солнце ведь тоже звезда, а ты его отдельно от прочих звёзд посчитал, когда перечислял, кто на небе светит. Значит, ты к звёздам солнце не причисляешь, когда о них толк ведёшь. Получается, что я права, а ты ошибаешься. Мой, значит, верх в этом споре, а не твой, адознатец!
Ну и шум после слов сих Милкиных поднялся, ну и гвалт!
Все почитай свидетели за малым, может быть, исключением её победительницей в этом споре признали. И как злобный Воромир ни возмущался, а таки смирился и он, наконец, с этой данностью.
Супротив большинства ведь не попрёшь — маху дашь, ядрёна вошь!
— Ну что же, — прожёг он свою соперницу змеиным взором, — Коли так, то и ладно. Теперь ты меня давай спрашивай, а я отвечать стану…
Помолчала мал-мало Мила, умом чуток пораскинула, и такой вопросец Воромиру кинула:
— А ответь-ка мне, мудрец адский Ворейка — что на свете… всего-всего больнее, а?
— Ох-хо-хо-хо! — мгновенно развеселился тот, лёгкостью вопроса, видимо, обрадованный, — А тут и знать нечего! Это любой дурак тебе скажет! Самое больное на белом и на не белом свете — это когда тебя огонь немилосердно поджаривает, вот!
То услышав, лешие с водяными да банниками согласно этак забормотали да головами своими закивали. Почитай что все они с таким умозаключением целиком и полностью согласилися.
Но не согласилась с этим Милолика!
— Ну уж, это нетушки! — громко она воскликнула, — Ты тут, Ворик, не прав, ибо есть и побольнее нечто гораздо…
— Это, интересно, что же, а? — враз встал тот в позу.
— А это совесть!.. — твёрдо сказала ведьмочка молодая, — Совесть нечистая куда как сильнее душу, бывает, терзает, чем даже само пламя…
Однако, противу её ожидания, подавляющее большинство свидетелей мохнатых её почему-то здесь не поддержало.
Хотя что, по большому счёту, тут было вообще-то странного? Свидетели-то эти нечистой силой считалися и сами, и о муках совести своей нечистой, за неимением видимо таковой, они особо и не помышляли, и таковой высшей муки не ведали они, наверное, ни шиша.
Да дела-а. Вничью, короче, закончилось это их умственное состязание. А вместе с ним и вся их борьба-схватка. Никто из соревнующихся, получается, другому своё превосходство не доказал, и не обязан был, таким образом, чужой воле тут покоряться.
Милолике-то что — она и этим исходом оказалась довольна, поскольку и ничья давала ей полное право адского жениха отшить к такой матери. Ну а Воромир разозлился вначале страсть прямо как: глаза у него стали такими ярыми, что метали, казалось, лучики пламени, а рожа у жениха неудатого красною стала, как тот бурак, и выражение заиграло на ней страшней страшного…