Мёртвая тишина после вызова этого отчаянного по рядам галдящим пробежала. Даже сам Недруяз-вояка оторопел слегонца сначала.
Однако растерянность недолго душою его распоряжалася, и вскоре буйная и лихая ярость исказила черты боярского лица. Что-то внутри разума Недруязова будто сломалось, и словно бы воля некая чужая вызов принять ему приказала.
Не знал, не ведал недалёкий Недруязка, что это жрец Чаромир, его злой папашка, в этот миг им на расстоянии командовал.
— Добро! — со звоном извлёк он свой меч из кованых ножен. — Коли так, то и ладно! Ужо я покажу тебе, гусельный бряцала, что такое сеча на мечах! Поскольку я за казнь сей твари отвечаю — то, получается, мне и бой на суде божием принимать!
От нетерпения гневного боярин аж дрожал, хотя усмешечка высокомерная на устах его змеиных вовсю играла.
Приблизился он к стоящему Борилеву и тоже мечиком пред собою поблистал малость.
И всё же первым на ворога своего ухмыляющегося напал царевич наш яростней яростного. Словно стремительный ясный сокол ринулся он на предводителя бравых воинов! И до того-то быстро и страстно Борилев мечом своим засвистал, что ухмылочка наглая на харе лихого бояра враз и растаяла.
Народ же собравшийся вопил чисто в экстазе, за поединщиками жадно наблюдая. А у одурманенной и связанной Милолики надежда вдруг разгорелася в груди. Часто-часто застучало её сердечко, когда она увидела Борилева в сей сече. Царевич-то малый оказался не промах: даром что плясун да гусляр, а вона как мечищем он размахивал…
Однако рановато Мила тому возрадовалась.
Поугас вскоре пыл азартный у царевича, не вояки, и уже ему пришлось идти на попятный. Отбился опытный в рубке на мечах Недруяз от не шибко ловких ударов Борилевовых, и стал он мал-помалу уже сам наседать на царевича. Сил своих немалых зазря не тратя, приосанился он молодцевато, стоечку боевую как надо принял, да и стал отражать все удары, в него летящие прямо сказать чисто играючи.
А сам-то мечиною чирк-чирк, швырк-швырк — да и погнал соперника по мосту да по площадке, словно грозный барбос щенка малого…
Минута за минутою там так летели, и положение Борилевово становилося неважнецким. Явно насмехаясь над его в ратном деле неумелостью, жестокий Недруяз видно нарочно его сразу не убивал, хотя и мог это сделать уже не однажды. Однако мечом своим язвящим и острым всю одёжу он противнику в клочья поразнёс да вдобавок и кожу в нескольких местах ему чуток порезал.
Весь окровавленный, ободранный и обессиленный, защитник жизни и чести Милоликиной едва-то уже и двигался. Каким-то чудом прямо продолжал он от наседавшего Недруяза кое-как убегать, да насилу поспевал от него уворачиваться…
А народец собравшийся нет бы поддержать в бою жарком наследника царского, так наоборот, орал ещё на него и дико притом свистал.
Вот не уваживает обыватель тех, кто послабже — под силу он вишь ты горазд подлаживаться!
— Эй, Борилевка, — гоготали из толпы злые насмешники, — а ты гуслями Недруяза огрей!
— Ага, песенку спой ему сладкую!
— Про всякие там трали-вали!
— Расскажи ему складных стишат!
— Ха-ха-ха-ха!
— Га-га-га-га!
— Да кончай ты, Недруяз, защитничка сего ведьмачьего!
«Вот видно и смертушка моя безжалостная по душу мою пришла! — пронзила тут Борилева думка печальная. — Эх, дурак я дурак — и сам здеся ведь пропадаю, и Милолику не спасаю, главное!..»
А Милолика в этот тяжкий миг глаза свои в отчаянье позакрыла и молила Бога и все светлые силы, чтобы они царевичу в правом деле помогли. О своей особе она не беспокоилась ни капельки, но вот Борилева благородного ей было очень жаль.
Звяк! Это ударил резко по мечу царевича Недруяз.
А затем и сапожищем с размаху в живот ему втаранил.
Выпал мечик из десницы Борилевовой ослабевшей и в сторону далеко отлетел, а сам он на спину плашмя грохнулся, и силился было подняться на ноги…
Только вот сбил ему дыхание, видимо, Недруяз, поэтому из попыток подняться ничего путного у парня не получалося.
— Даждьбог наш не ошибается! — взметнув вверх меч, заорал Недруяз громогласно. — Гляди-ка, народ, на сиё валяющееся ничтожество! Он посмел ведьму мерзопакостную дерзко защищать, но бога ведь не обманешь, и он победу ему не дал! Умри же, поединщик аховый — ты позорно проиграл эту схватку!
И воевода злорадно и громко расхохотался.
А потом смех он внезапно оборвал и, с презрительной миной на грубой харе, стал не спеша к лежащему царевичу подступать, чтобы головушку его бедовую своим мечищем с плеч снять.