Поравнялся с ним Борилев, насмешливо всадника оглядел и обогнал его на маленько.
Тому такое дело не понравилось, и он конька-горбунка своего ушастого чуток подогнал. А Борилев ещё пуще прыти даёт!
И так они наперегонки-то гнали всё да гнали, покуда оба от этой гонки не приустали.
— Эй, — орёт детина рыжий царскому сыну, — может, остановимся да передохнём малость, а?
Борилев на это предложение оказался согласный.
Остановились они, детина с коника махонького живо соскакивает и представляется: я, говорит, Самдуракголовасбурак, а ты кто?
— А я Картофиля, — отвечает ему Борилев прехитро. — Величайший я игрок в карты. Доселе поражений я даже не знал, ага.
Обрадовался этому Самдуракголовасбурак, глаза у него разгорелися азартно. О, восклицает он гордо — да я же и сам ведь таков! Никто, мол, со мною теперь в карты играть не желает, даже сам Кащей, и вся прочая знать — я де у всех подряд сплошь выигрываю, так что многих до нитки уже обобрал.
— Не желаешь ли сыграть со мной партию? — предлагает шут Кащеев Борилеву. — Правда вот, карт с собою у меня нету. Чего их зря таскать, когда так и так от меня все шарахаются…
— Ну, это не беда, — отвечает ему царевич, — у меня зато есть… Что ж, отчего ж не сыграть, коли возникло желание? Я на игру карточную завсегда с радостью…
Уселись они скоренько на ближайший бугор, картишки живо раскинули, и Борилев у шута шапку тут же выиграл.
От такого исхода, для себя неожиданного, у картёжника конопатого ещё пуще разгорелся азарт. Стали играть они далее, и в короткое время Самдуракголовасбурак в одном исподнем сидеть там остался.
Однако никак не мог он поверить, что этот скороход встречный его в картах сильнее. Поставил он на кон конька своего ушастого — и его незамедлительно проиграл. Тогда он гусли-самогуды на кон ставит — и их тоже безвозвратно лишается.
— Вот чёрт! — хлопнул шут себя по ляжке в досаде. — Не везёт-то как! Прям завал…
— Ну, — добавляет он кисло, — проигрался я начисто. Гляди-ка — гол сижу, как сокол, и нечего мне более ставить на кон.
— А ты облик свой, давай, поставь, — Борилев ему тогда предлагает, — Глядишь, и сыграем ещё одну партию. Глядишь, ещё и отыграешься…
— Облик?
— Облик.
— На кон?
— На него самого…
— А что, ладно. Только с уговором: ежели я и теперь проиграю, то ты облик мой на себя напялишь, но лишь на три полных часика. Более дозволить не могу — это для меня зело тяжко.
Так. Сыграли они последнюю партию и, знамо дело, выиграл сызнова Борилев, а не приятель этот забавный Кащеев.
— Эх, — воскликнул Самдуракголовасбурак, — видать, что игрок ты посильнее меня и впрямь. Хотел было я на свадьбе Воромировой попировать, да в таком виде обшарпанном меня туда не затянешь. Придётся не солоно хлебавши назад возвертаться…
Дунул он на соперника своего удачливого, и в тот же миг Борилев двойником его стал. Ну, голос в голос, волос в волос — как два братца, право, близнеца!
А Самдуракголовасбурак гикнул да свистнул тогда на прощание и… колесом акробатическим в обрат покатился. И до того споро он это делал да быстро, что царевич сему зрелищу поразился.
Ну что же — полдела было сделано, и довольный собою Борилев в облике своём новом шутейном, на конька усевшись, невесту свою спасать полетел.
В скором совсем времени достиг он благополучно роскошного Воромирова замка и был проведён, как гость долгожданный, в самые шикарные дворцовые палаты.
Не стал Борилев в облике своём шутейном здороваться ни с кем. Заместо этого заиграл он громко на гуслях среброструнных и, как шут липовый, принялся гостей чопорных музыкой задорной веселить. Смотрит он — рядышком с Воромиром-злодеем сидит-посиживает Милолика пребледная; очи долу она потупила, ни кусочка не ест, ни глоточка не пьёт, и настроение душевное у неё явно не алё.
А Воромир этот, наоборот, ухмыляется и то и дело на невесту свою, красавицу, жадно поглядывает. Гости же собравшиеся — всё дамы сплошь шикарные да лощёные господа — пьют и жрут аж до отвала и пребывают все в пьяном угаре.