Пол с раздражением или лаской – в зависимости от количества чепухи, появляющейся в тексте, – снимал кошку со стола, и она вымещала свое недовольство на одной из игрушечных пушистых мышей, в которых не было недостатка. Исправляя текст, Пол слышал, как Шарлотта носится по ковру, выгнув спину и выпустив когти, прыгает на свою игрушку, хватает ее, кусает и рвет зубами, подбрасывает высоко в воздух и снова устраивает шумную погоню. Пол обычно поворачивался и наблюдал за кошачьей игрой, придумывая ироничные и нежные прозвища: Шарлотта Великая Охотница, Шарлотта Мышиный Терминатор, Шарлотта Царица Джунглей.
И вот теперь «царица» претендовала на значительно большую власть, чем прежде, вторгаясь в те сферы жизни, что не могли, казалось, иметь к ней никакого касательства.
Пол попытался подкупить Шарлотту: приносил ей через день новую игрушку: розового маленького динозаврика, пластиковый шарик с колокольчиком внутри, горсть пушистых крошечных мышек. Большая часть игрушек в течение первых же пяти минут исчезла под диваном. Тогда Пол купил «кошачьего танцора» – кусок проволоки со скрученным картоном на обоих концах – и прикрепил его у двери в гостиную, чтобы Шарлотта могла при желании с ним играть. «Танцор» не пришелся по вкусу, и она почти не обращала на него никакого внимания. Только когда Пол прошел мимо и как бы невзначай задел «танцора», Шарлотта несколько раз без особого энтузиазма подпрыгнула и подергала его. То и дело, расхаживая по квартире босиком, Пол наступал на одну из игрушечных мышей Шарлотты. Элизабет как-то заметила, что ей кажется, будто в доме их стало значительно больше, чем раньше.
– Может быть, они размножаются, – ответил Пол.
Она пробормотала нечто невнятное и вернулась к чтению своей книги.
Сегодня же, накануне очередного отъезда Элизабет, преследуемые отголосками небольшой размолвки после ухода ясновидящей, они ложились спать в разное время. Пол значительно позже жены. Он вошел в холодную полутьму спальни, где слышалось только размеренное спокойное дыхание спящей Элизабет, немного раздвинул шторы и впустил скупой луч света от уличного фонаря, чтобы не раздеваться в темноте. Снимая свитер, Пол заметил, что свет упал ярким пятном на спинку Шарлотты как раз на границу между ее черной и белой шерстью. Кошка лежала на его стороне подобно сфинксу, вытянув вперед передние лапы и подняв голову, словно охраняла спокойный сон хозяйки, с головой завернувшейся в одеяло.
Мордочку Шарлотты скрывала тьма, силуэт ее острых ушей вырисовывался на фоне бледной стены, а большие круглые глаза, казалось, источали бездонный мрак. Она наблюдала за тем, как Пол извлек одну ногу из брюк, затем другую и мгновение стоял так, словно ему вдруг стало стыдно перед кошкой, заставшей его за каким-то предосудительным занятием.
– Брысь! – тихо произнес Пол, но Шарлотта не пошевелилась. – Шарлотта, уходи! – сказал он немного громче и осторожным движением махнул в ее сторону брюками, задев кошачью морду штаниной.
Ноль внимания. Пол почувствовал, что начинает замерзать в холодном и сыроватом воздухе спальни.
Повесив брюки на стул, Пол еще больше раздвинул шторы, и свет уличного фонаря упал прямо на глаза Шарлотты. Это произвело соответствующий эффект. Вся ее морда сразу сделалась какой-то плоской, а зрачки сузились до щелочек, отчего она мгновенно приобрела нечто дьявольское и злобное. По телу Пола пробежала дрожь – и совсем не от холода. Увиденное не предназначалось для человеческих глаз.
– Пол, задерни шторы, – прозвучал приглушенный голос Элизабет с темной стороны кровати. – Пожалуйста.
Он повернулся задернуть шторы и услышал, как что-то тяжелое, но мягкое ударилось о ковер. Краем глаза Пол заметил едва различимое в полутьме мелькание белых лапок Шарлотты, удаляющейся в глубь коридора.
3
Утром Шарлотта ни на шаг не отходила от Элизабет. Она следовала за ней в ванную и из ванной, в гостиную, когда Элизабет укладывала в портфель бумаги, и на кухню. Здесь кошка шныряла под ногами у хозяев, пока те маневрировали между холодильником, стойкой и столом. Элизабет беседовала только с Шарлоттой, сюсюкала с ней, и в этом ощущались в одинаковой мере и озабоченность, и чувство вины перед кошкой. В какое-то мгновение, когда Элизабет показалось, что он чем-то отвлекся, Пол заметил, что жена как-то уж очень пристально и со значением смотрит в его сторону. Но когда он сделал вдох, чтобы что-нибудь сказать, Элизабет резко отвернулась, склонилась к Шарлотте, стала ее гладить и называть разными ласковыми именами.
Пол надел туфли, зазвенел ключами от машины – пора ехать на вокзал. Элизабет уже в своем синем пальто снова присела возле Шарлотты и продолжала ее гладить. Услышав звон ключей, Шарлотта вырвалась и, пробежав у Пола между ног, понеслась по коридору, скрывшись где-то в спальне. Элизабет встала. Она выглядела ужасно – бледное лицо, страдальческие глаза.
– Лиззи... – начал было Пол, но жена прошла мимо, даже не взглянув в его сторону, и молча спустилась по лестнице.
В машине было так холодно, что всю дорогу до вокзала они ехали в наглухо застегнутых пальто. День был ясный, снег ослепительно сверкал на солнце и скрипел под колесами автомобиля. Пол забыл надеть солнцезащитные очки и потому всю дорогу по Линн-стрит щурился. Он чувствовал, что время от времени Элизабет бросает на него косые взгляды, но сам не смотрел в ее сторону. Наконец, когда до вокзала оставалось совсем немного, Элизабет поплотнее закуталась в пальто, повернулась к мужу и устремила на него пристальный взгляд, подозрительный и одновременно оценивающий. Так она смотрела в тех случаях, когда собиралась сделать какое-нибудь важное заявление. Элизабет прекрасно понимала, насколько неуютно чувствует себя Пол в подобные мгновения.
– Ну что? – спросил он наконец.
– Постоянная работа в университете мне, по-видимому, обеспечена, – сказала Элизабет, выдыхая небольшое облачко пара. – И, по-моему, причин для беспокойства по этому поводу нет.
– Лиззи, я всегда твержу тебе то же самое.
– В ближайшие дни я поговорю с Уолтером о тебе, – продолжала она. – Да-да, завтра же побеседую с ним.
Пол сделал глубокий вдох и выдохнул большое белое облако. Кто-то за ними безбожно сигналил.
– Хорошо, – ответил Пол. – Спасибо.
Элизабет в полуулыбке приподняла уголок рта.
– Мы должны жить вместе, Пол, – сказала она. – В противном случае все наши вещи пропахнут кошачьей мочой.
– Превосходно! – воскликнул Пол. – И ты делаешь этот выбор ради меня или ради Шарлотты?
Автомобиль за ними истошно сигналил. Элизабет потянулась к Полу и поцеловала его. Через мгновение она уже выпрыгнула из машины, вытащила сумку и портфель с заднего сиденья, захлопнула за собой дверцу и ушла. Пол смотрел, как удаляется ее высокая фигура – яркое синее пятно среди тающей наледи на ветровом стекле. Он готов был выскочить из машины и запрыгать от радости. Сзади снова засигналили, теперь уже как-то злобно, и человек в автомобиле выкрикнул что-то грубое. Полу ничего не оставалось, как включить зажигание и отъехать, хотя он и не преминул опустить стекло и показать парню в машине приличествующий ситуации жест.
Вернувшись домой, Пол не стал разыскивать Шарлотту и пытаться помириться с ней, а просто проверил воду в миске и добавил немного сухого корма, а потом отправился в университет. Несмотря на зверский холод, он чувствовал себя необычно весело и бодро. Элизабет наконец-то согласилась замолвить за него словечко, и впервые за много месяцев Пол ехал на работу с удовольствием. В течение последнего семестра в университете на него стали смотреть как на совершенное ничтожество. Для большинства коллег Пол практически перестал существовать. Те, что раньше считались его друзьями – те, с кем он и Элизабет вместе ходили в кино, обменивались приглашениями на обед, – теперь рассеянно, а зачастую и с подчеркнутым холодком здоровались, передавали какие-то туманные приглашения на обед без указания времени и места. Некоторые же, заметив Пола, откровенно отворачивались. Простой визит на кафедру для проверки почтового ящика стал для Пола настоящим испытанием. В свой собственный кабинет он удалялся с сильнейшим сердцебиением, словно после стычки, в которой решался вопрос жизни и смерти.