— Нет, — огрызнулась я, вскидывая голову. — Райкер открыл мне глаза…
— Калеа. — Маршал усмехнулся. — Ты знаешь его меньше месяца! Как ты можешь верить его лжи, а не тому, что ты всю жизнь считала правдой? Ты должна думать головой, а не сердцем. Из-за этого Чужеземца Алекс, один из лучших солдатов, которых я когда-либо знал и которого считал сыном, мертв. Из-за него твоя сестра сейчас лежит в лазарете и, возможно, делает последний вдох…
— Как она? — Я успокоилась, глядя в напряженный взгляд Маршала.
Он глубоко вздохнул, скрестив руки.
— Она слабеет с каждым часом. Целители пытаются спасти ее, но, боюсь, надежды мало.
— Пожалуйста, ты должен позволить мне увидеться с ней! — Я подошла к нему, положив свою руку на его.
Маршал пристально смотрел на меня в течение мгновения, затем покачал головой.
— Мне очень жаль, но мне приказано держать тебя здесь.
— Маршал, мне нужно ее увидеть. Пожалуйста.
— Может быть, тебе стоило подумать об этом, прежде чем уходить. — Он опустил руку, и моя ладонь упала на бок.
— Это был не мой выбор! Сестра пыталась спасти мою жизнь, подвергая при этом опасности свою собственную.
— Тогда это ошибка, с которой ей придется жить или, скорее всего, умереть, — сказал он, шагнув к двери.
— Нет! — Я бросилась вперед, схватив его за руку. — Отведи меня к императрице, позволь мне поговорить с ней, объяснить, что случилось…
— Этого не произойдет.
— Ты не можешь держать меня здесь взаперти! Я найду выход… я не сдамся, пока не увижу свою мать и она не спасет мою сестру.
— Как некрасиво с твоей стороны, Калеа. — Я обернулась на голос матери. Она стояла в дверях, ее губы скривились от отвращения. — Я думала, что последние несколько дней своей жизни ты сможешь провести в комфорте, но теперь вижу, что ошибалась.
— Мама! — Я поспешила к ней, но Маршал схватил меня за руку, останавливая. — Ты должна спасти Кэсси.
— Я ничего не должна. И с тем, как ты себя ведешь сейчас, я не могу оставить тебя здесь. Маршал, отведи ее в подземелье.
Шок отразился на лице капитана, но он поклонился и крепче сжал мою руку.
— Пожалуйста, ты должна помочь Кэсси! — умоляла я, слезы жгли мне глаза, но мама ничего не сказала, пока Маршал тащил меня мимо нее и по коридору, мои отчаянные крики эхом отражались от стен и глухих ушей.
Глава 27
Освобожденное Божество
Дверь камеры захлопнулась, тяжелый звук отозвался в моей душе. Маршал бросил на меня последний неуверенный взгляд, прежде чем выйти из комнаты вместе с остальными стражниками. Моя грудь тяжело вздымалась, беззвучные рыдания сотрясали тело, я задыхалась от горького, спертого воздуха. Дрожа, я свернулась калачиком на маленькой койке у задней стены. Тусклый свет заливал окружающее пространство, открывая взору крошечную пустую камеру и металлические прутья, тянущиеся от пола до потолка.
Я была в отчаянии. Я просто хотела спасти свою сестру. Громкий кашель эхом разнесся по камере, заставив меня подпрыгнуть. Я повернулась налево, и мои глаза привыкли к полумраку комнаты. На койке в соседней камере сидел сгорбленный громоздкий силуэт, одеяло закрывало почти всю его поверхность, за исключением прядей золотистых волос.
— Папа? — Фигура не шелохнулась, и я поднялась, осторожно соскользнув с койки. Металлические кандалы впились мне в ногу, натирая кожу, и все тело пронзила боль. Изо всех сил стараясь не обращать внимания на боль, я подошла к решетке, отделявшей меня от отца, и холод каменного пола просочился сквозь мои стопы в кости.
Кронос продолжал смотреть вперед, его дыхание было тяжелым и затрудненным. Но он не двигался и не смотрел на меня.
— Что они с тобой сделали?
— Просветление в его разуме иногда приходит и уходит, — раздался знакомый голос, и я обернулась. На койке в другой камере рядом с моей лежала исхудавшая фигура, ее затравленные карие глаза смотрели на меня из тени. — Досадный побочный эффект нарушенной связи.
— Ари? — Я бросилась к другой стороне своей камеры, вздрагивая от металла, впивающегося в кожу на лодыжке. Подойдя к решетке, мне стало больно от вида женщины, которая меня вырастила. Ее каштановые волосы спадали спутанными прядями, обрамляя исхудавшее лицо и впалые глаза. Исчезли ее идеальная осанка и уверенность, вместо них осталось только разбитое и подавленное существо.
— Я сожалею об Алексе, — прошептала я, вцепившись в прутья так сильно, что неровный металл впился в мою кожу.
Ее лицо сморщилось, и она покачала головой.