Кингстон не прокомментировал, но протянул руку, и я проследил за его взглядом к оружию, которое все еще держал, напоминая мне, что я все еще его пленник. Хотя мне этого не хотелось, и, к моему собственному изумлению, мне ни разу не пришло в голову застрелить его или Алексея во время нашей маленькой миссии.
Я вручил ему свое оружие, и остаток пути прошел в молчании.
Как только девочек благополучно разместили в женском приюте в Греции (благодаря Ликосу Костелло), Алексей направился обратно в Португалию и Кингстон, а я сел на вертолет, который должен был доставить нас обратно на остров Кингстона. И я очень хотел вернуться, что было смешно. Стокгольмский синдром во всей красе.
«Вы уверены, что в этом вертолете нет недостающих деталей?» — саркастически спросил я, когда он наклонился и пристегнул ремень безопасности у меня на груди.
Кингстон оставался неподвижным, так близко, что его футболка задела мою обнаженную руку. Так близко, что я мог сосчитать его ресницы. Так близко, что между нашими губами оставалось всего полдюйма. Сделав глубокий вдох, его лосьон после бритья проник в мои легкие, и все мое тело загудело от предвкушения.
Мой разум требовал, чтобы я отстранился. Мое сердце призывало меня сократить расстояние. А мое тело… Оно умоляло меня восхитить его и почувствовать все то, чего я не чувствовала с тех пор, как он в последний раз меня поцеловал.
Он принял решение за меня, коснувшись моих губ своими, и сказал: «Как только мы пойдем по этой дороге, пути назад уже не будет. Я не отпущу тебя».
Каждое прикосновение обжигало мою кожу, заставляя мое сердцебиение биться в диком ритме, а электричество потрескивало вокруг нас, словно бенгальские огни.
«А что, если я не захочу возвращаться?» Я выдохнула, коснувшись его губ своими. В моем сознании была дымка. Полные легкие воздуха, которые я, казалось, не мог вдохнуть. «Я больше не хочу быть один».
Мое сердце барабанило в ушах, и часть меня ненавидела чувствовать себя такой уязвимой. Другая, более доминирующая часть меня просто хотела отпустить его, зная, что он меня поймает.
Его глаза были темными, а рука скользнула по моей шее, зарывшись в мои волосы. Он провел большим пальцем по моим губам. Пока он смотрел на меня, огонь и адреналин пронзили мою кровь.
Как будто я был всем, чего он хотел. Как будто я был единственным, что ему было нужно.
Прижатие его губ к моим заставило мою кровь закипеть. Мои губы приоткрылись, приветствуя тепло его языка, и когда он прикусил мою нижнюю губу, а затем лизнул ее, внутри меня взорвался взрыв огня. Стон поднялся к моему горлу, и он проглотил его, скользнув языком мне в рот.
Мои руки легли ему на плечи, но не для того, чтобы оттолкнуть его, а для того, чтобы притянуть ближе. Тепло его груди, прижавшейся к моей, заставило меня задрожать, мои соски напряглись. Только от тепла его тела у меня перехватило дыхание. Мое тело растаяло рядом с ним, как будто он был частью меня, которой не было навсегда. Он углубил поцелуй, и мои пальцы сжались, впиваясь ногтями в его плечи. Я задыхалась в его губы, в то время как его рот путешествовал по моей шее, покусывая и посасывая мое горло.
Затем, без предупреждения, он отстранился, глядя на меня, полный обещаний.
"Давай пойдем домой." Его грубый голос проложил путь по моему позвоночнику, его слова были мягкими и отчаянными, как моя потребность почувствовать его внутри себя.
Дом. Где-то по пути его тюрьма стала домом.
Глава 47
Лиана
Т
прошло четыре часа с того жгучего, незабываемого поцелуя.
К моему ужасу, когда мы вернулись на остров, Кингстон не сбил меня с ног и не насиловал. На самом деле он вел себя так, как будто ничего не произошло. Это не оставило мне другого выбора, кроме как вести себя так же.
Я скорее умру, чем буду просить о внимании мужчину – даже такого горячего, как Кингстон Эшфорд.
А потом меня терзало чувство вины. Кингстон был любовью Лу, а не моей. Так почему же это казалось таким правильным? Я потянула себя за волосы и застонала. Возможно, было бы к лучшему, что мы не разжигали пожар.
Хотя это не мешало мне валяться здесь, на пляже, пялиться на мускулистые руки Кингстона, не в силах оторвать взгляд. Если бы он только сбросил свои плавки, он был бы великолепно обнажен, и мои глаза могли бы насытиться.