Что же сказать на это?
Если Бог за нас, кто против нас?
Там, где прошли культисты, зажигались огни. И я имею в виду не инженерные подразделения, которые проводили свет и связь. Культисты крепили факелы к стенам, окуривали дымом ладана и окропляли святой водой все места, где побывали. Нет-нет, к ним примыкали даже некоторые наёмники, не обращая внимания на ругань командиров.
Вера… Вера становилась чем-то весомым, облачённым в плоть. Дух торжествовал.
Культисты не торопились. Темп задавал Жерар Лабранш, а что вы хотите от измученного увечьями и самоистязанием человека?
Ходил он уже лучше, чем прежде, но всё равно пользовался тростью. Он ничего не нёс, ему бы себя хотя бы унести.
Когда Жерар только начинал свой путь среди звёзд, он напоминал молодого служку в монастыре, известным вкусным пивом. Ныне же от ширококостного румяного лица остались только кости. Кости и пламенный взор, впечатливший даже госпожу инквизитора.
Он вызывал дрожь. Могло показаться, что сам по себе тщедушный человечек умрёт прямо здесь и сейчас, но блеск его глаз поселится в твоей душе и будет жить вечно.
Вслед за Жераром шла пара крепких мужчин. Один нёс массивный позолоченный штандарт с имперским двуглавым орлом, другой — икону Святого Свежевателя.
Как вы могли заметить, в голове колонны не было вооружённых людей. Там приготовились принять мученическую смерть, если на то будет воля Бога-Императора.
Однако это не значит, что верующие отказались от защиты вообще.
К шествию присоединились те наёмники, для которых вера оказалась сильнее приказов. Это раз.
Два — те крестоносцы, которые сменили вериги на бронежилеты и кирасы, а сандалии на окованные железом сапоги. В руках цепные мечи, окуренные церковными благовониями, огнемёты и ружья, покрытые святыми маслами.
Три — подкрепление, о котором упоминал Авраам. Ещё пара десятков Пустынных Странников под предводительством Давида двигалась в конце колонны. Последний был настроен скептически, но всё-таки вырвался вперёд, когда Жерар начал творить чудеса при встрече с противником.
Вооружённые крестоносцы двинулись наперерез, но Жерар взмахом остановил их.
Вопреки противоестественной природе и против всех алгоритмов в электронной части мозгов, боевые сервиторы еретиков не открыли стрельбу. Они застыли без движения, словно бы были поражены зрелищем, даром что добрая половина лишилась глаз самым ужасным образом.
Давид приготовился испепелить их из мелта-ружья, но произошло нечто такое, что он не сразу смог осознать.
Раздался стук дерева по металлу — Жерар выпустил трость. Он развёл руки и медленно подошёл к ближайшему сервитору.
Одна рука — окровавленный бур, другая — булава с налипшим осколком черепа. Лицо обезображено так, что с него не сходила кривая ухмылка от уха до уха.
И всё же Жерар шёл, будто и не видел, к кому именно. Он не смог сдержать рыданий, затрясся, а потом обнял врага своего.
До слуха Давида долетели следующие слова:
— Мне так жаль… мне так жаль, что они сделали это с тобой. Сможешь ли ты простить меня, что я пришёл так поздно?! Сможешь ли?! Прости, Господи!
Из глаз боевого сервитора пролились кровавые слёзы, протезы ног подкосились, и он потянул Жерара за собой. Святой до последнего удерживал врага от падения, но всё же отпустил.
— Покойся с миром, — прошептал Жерар.
Он выпрямился, а после шёл мимо остальных сервиторов, осеняя их знамением аквилы.
— Я прощаю тебя. Я молюсь за тебя. Я буду помнить вас.
Некоторые культисты пали ниц, лицезрев чудо, другие последовали за предводителем.
Давид пошевелил носком сабатона неподвижное тело сервитора, а потом просканировал его искусственные компоненты. Проклятые духи покинули осквернённый труп, а в схемах произошло короткое замыкание.
Говорят, добрым словом и пистолетом можно достичь гораздо большего, чем одним только добрым словом, но этот случай — исключение.
На своём пути Жерар упокоил несколько десятков вражеских солдат и, конечно же, обратил на себя внимание нечистой силы.
Как бы сильно ни пылали факелы в руках и огни в сердцах культистов, но тьма сгустилась так, что не разглядеть ничего и в шаге от себя. Кто-то, конечно, вздрогнул от сверхъестественного холода, присутствия и взгляда ниоткуда, но остальные были до предела заряжены энергией, что плескалась в Святом.