— Братья!
Зычный голос капеллана Эллагора перебил даже грохот штормовых болтеров, — это Котар с Авраамом отражали очередной приступ осквернителей трупов.
— Клятва послушания! — капеллан предупредил паству и зачитал:
Я служу тебе, Бог-Император Человечества!
Делай со мной, что пожелаешь,
Потому что вера моя абсолютна.
Десантники отозвались хором:
— Страх ничтожен, ибо вера моя сильна!
4:26
Котар с Авраамом попятились от выхода из тронного зала. Отступали, посылая реактивную смерть в каждую новую тварь, появившуюся на пороге. Они подобрали с тел погибших не так много боеприпасов, поэтому тщательно целились и били одиночными, но так, чтобы вторый выстрел не понадобился.
Хашутта бал Зейду установил в тяжёлый огнемёт последний бак с прометием, и у сдвоенного дула вновь заплясал крохотный огонёк, готовый превратиться в сию же минуту в пылающую преисподнюю на пути врагов.
Капеллан Эллагор намеренно перегревал плазменный пистолет, перекрывая доступ охладителя к оружейной системе. Техника безопасности более не имела такого значения, как раньше. Так или иначе капеллан собирался уйти к Богу-Императору в пламени звезды.
3:57
Десантники сосредоточились на обороне бомбы, так как редкими выстрелами орду не остановить. Никто бы не ответил, чувствовали ли некроны опасность, исходящую от человеческих устройств, или их кто-то натравливал на цель, но они сломали телепортационный маяк, едва до него добравшись. Та же судьба ждала бомбу и всех, кто её охранял.
Котар рассёк дёргающегося уродца от левого плеча и до правого бока, а потом пинком сбил с ног следующего противника. Никаких огненных шаров и ураганов, у всех есть предел.
Зато Геклиан был полон сил и ненависти к тем, кто забрал жизни столь многих его братьев.
— Умри, тварь!
Геклиан обрушил на осквернителя трупов психосиловой посох, и этот удар был похож, скорее, на попадание по безвольной кукле с оборванными нитями, а не по машине смерти, что ощетинилась зазубренными шипами и когтями. Некрон в мгновение ока превратился в набор согнутых металлических костей.
Геклиан вытянул руку к толпе, и началась гроза. Молнии били из пальцев, из глаз заклинателя, зарождались на ровном месте и шарообразными сгустками метались из стороны в сторону, испепеляя врагов. В ослепительном сиянии Котар заметил мрачные тени и отступил ближе к бомбе, ожидая коварного нападения каноптековых призраков.
2:14
Боеприпасы заканчивались. На пару очередей, на два-три выстрела. Даже бак с прометиумом у Хашутты закончился бы быстрее, чем сработала бомба, если бы он зажал гашетку тяжёлого огнемёта и не отпускал. Но всё же у ветерана хватало здравомыслия, чтобы не заливать всё и вся пламенем, стрелять не для того, чтобы стрелять, а для того, чтобы убивать.
Когда десантников чуть ли не вплотную прижали к бомбе, Геклиан выкрикнул боевой клич Рыцарей Некоронованных, а потом породил такую телекинетическую волну, которая вышвырнула вон всех скарабеев, осквернителей трупов и призраков, переворачивая или даже вырывая с корнем пульты и колонны. Тогда даже Котар решил, что сейчас свод рухнет им на голову, но тронный зал выдержал ярость псайкера.
Было и ещё несколько чужаков, кто пережил его ярость. Телохранители отвели щиты в сторону, и перед десантниками вновь предстал Неумирающий. Он не спешил и с каждым шагом постукивал по плитам рукоятью огромной косы, с помощью которой собирался пожать в тот день ещё несколько жизней.
Никто не бросил ему вызов. Даже самый ревностный приверженец имперских истин и превосходства людей над чужаками — капеллан Эллагор — принял защитную стойку.
А вот Геклиан — нет.
— Я ненавижу вас! — Его слова сочились ядом. — Ненавижу и уничтожу!
— Брат! Осторожно! — выкрикнул Эллагор, но поздно.
Геклиан уже мчался, чтобы схлестнуться с владыкой и его телохранителями. Последние не пережили псионической ярости, упали сначала на колени, а потом с громким стуком повалились на плиты. Владыка же невозмутимо двинулся навстречу. Молнии Геклиана местами окрасили поверхность металлического тела в чёрный цвет, но вот и все результаты.