Георг отступил на шаг, улыбку и весь лоск как ветром сдуло. Он несколько мгновений искал слова, а потом коротко поблагодарил и указал на кресло.
Наконец они сели, разделённые лишь широкой столешницей с творческим беспорядком раскрытых фолиантов, стопок документов, смятых черновиков, записных книжек, пресс-папье и рассыпанной курительной смеси. Мурцатто положила шляпу на относительно чистое место.
Телохранители, в свою очередь, поглядывали друг на друга с разных концов комнаты и оценивали шансы в возможном противоборстве. Вроде бы Брок — всего лишь человек, хоть и крепкий, но держался уверенно. Или знал, что опасности нет, или был готов к схватке с боевым киборгом.
— Похоже, ты в курсе всего, — начал Георг, когда передал Мурцатто бокал с амасеком, — а вот я не знаю, чем ты занималась всё это время.
Мурцатто сделала глоток, потом поставила бокал и произнесла:
— Ну… омоложение, потом муштра. Сам знаешь, восстановить форму в таком возрасте непросто. Кроме того, оказалось, что я толком не умею стрелять и посредственно фехтую…
— Ты?!
— Да, представь себе. Техники у инквизиции сложнее, инструкторы требовательнее. Пришлось многому учиться заново.
— Я почему-то думал, что вся эта стрельба с рукопашным боем во всех структурах одинаковая.
— Только основы. — Ответив, Мурцатто сделала паузу, а потом продолжила: — Что же до остальных дисциплин, то освоить их было уже гораздо проще. Мозги на месте.
— А что по работе? Или ты всё время училась?
— Нет, больше двух лет я лютую на Реджине. — На лице Мурцатто появилась хищная ухмылка. — Всегда считала, что главный вор на свете — это ты, но нет.
— Кто посмел?! — с притворным удивлением воскликнул Георг, взмахнув руками. — Негодяй!
— Понятия не имею, как дела обстояли до рейдов друкари, но после у крупных военных чиновников в головах будто рычаг переключили. Как потом говорил один генерал: "Я подумал, что войны на моём веку больше не будет, что пора и для себя пожить". И вот высшее командование начало с таким размахом жить для себя, что всё бы рухнуло, всё. В частях едва ли четверть машин заводится, какие-то мёртвые души вместо солдат, караул!
— Ну, — заметил Георг, — подозреваю, что и до войны дела обстояли не лучше. Бьют там, где тонко. Друкари не интересуются крепкими орешками.
— Короче говоря, шлейф дел, и лишь одно о культе Излишеств. В основном — мошенничество в особо крупном размере, взяточничество. В итоге, в лучшем случае — перевод в штрафные подразделения с конфискацией имущества, в худшем — сервиторизация. — Мурцатто добавила спустя мгновение: — У меня на борту уже целая коллекция.
— Однако. — Георг закурил. — Безжалостно.
— Первоначально наказание было мягче, но Туонела посоветовала провести повторную инспекцию через год. И что ты думаешь?
— "Я подумал, что инквизиционных проверок на моём веку больше не будет, что пора и для себя пожить", — предположил Георг.
Мурцатто усмехнулась, Георг тоже.
— И вот теперь я здесь, — сказала она.
— Что собираешься делать?
— Следить, чтобы вы не завалили войну, — ответила Мурцатто. — На днях Туонела отправляется в субсектор Аккад. Там крупная банда еретиков, чумные корабли, эльдарские корсары, пока ничего серьёзного, но ситуация постепенно выходит из-под контроля.
— Я могу рассчитывать на другую секретную информацию?
— Нет, конечно. Не наглей.
В общем и целом, встреча прошла довольно тепло, несмотря на непростую историю взаимоотношений вольного торговца и его некогда первой советницы.
Но всё же Мурцатто — роковая женщина, и её появление стало первым признаком надвигающейся бури.
Второй признак — небольшой фрегат, не узнать который нельзя, если хотя бы раз его видел. Ствол носового излучателя высовывался будто бы из пасти огромного дракона, а на бортах космического корабля оранжевой краской на чёрном фоне выделялись языки пламени. То — фрегат "Искра Надежды", принадлежащий капитулу Саламандр.