Охваченные святым пламенем деревья покрывались льдом, чтобы навсегда увековечить сражение двух противоположных стихий. Пруды и болота застывали, и стоило взглянуть в новообразованное зеркало, как с той стороны появлялось не отражение, а то или иное олицетворение Архитектора Судеб. Даже представить таких существ непросто — они ненавидели что-то определённое, каждый миг приобретая новые очертания.
Устоявшийся круговорот природы с жизнью, ведущей к неизбежной смерти, и смертью, питающей новую жизнь, столкнулся с тем, что отрицало всё устоявшееся, что поклонялось ветрам перемен и постоянному движению. Чистое зло билось с не менее отвратительной силой. В таких условиях даже те Рыцари, которые не воспользовались телепортационным маяком, становились добычей, смертным же из числа святого воинства и вовсе досталась роль аперитива.
Ожившие кошмары, что отвергали постоянную форму, перекатывались по ковру из нурглингов и давили последних десятками, не страшась яда и отравы Отца Чумы.
Клубящееся пламя — отнюдь не святое — меняло окраску от бледного, едва заметного, до таких цветов, что резали глаз. Оно охватило чумоносцев, опаляя одних, замораживая других, расплавляя до состояния отвратительной лужицы с вздувающимися шарами испарений третьих.
Похожие на парящих скатов создания рассекали и воздух, и гигантских насекомых, которых Отец Чумы с любовью вывел для истребления тех, кто посмел покуситься на его владения.
Очень быстро воинство Савы вдруг оказалось в меньшинстве, на месте тех, кого совсем недавно беспощадно истребляло. Однако говорить о поражении рано.
Сава оставался на ногах и продолжал питаться силой, которую щедро получал из всех источников, неважно, Врата Хаоса это или грубый разлом, созданный Старым Драконом. Сава восстанавливался после схватки с Живым Святым и теперь напоминал не расплавленную свечу, а мёртвого гиганта с непропорционально длинными, тонкими и обожжёнными конечностями, с оторванной нижней челюстью, с вплавленными в плоть элементами доспехов и со сгоревшими крыльями, от которых остались только короткие культи.
Несмотря на кажущийся бесконечным напор демонов изменения, Сава не сделал и шага назад, бился как лев, так как помнил, кто следит за ним с той стороны и что от него ждут. Он поднял на пути стаи летучих скатов рои насекомых, которые облепляли демонов Архитектора Судеб, пожирали их живьём, заставляли снижаться под весом десятков и сотен тысяч мух, трутней и комаров. Скаты ревели, возвращались к клубящемуся пламени, чтобы оно поглотило их вместе с врагами.
Герольды Тзинча ответили уже собственным проклятием, и пространство между демоническими армиями расцвело огоньками так, будто начался салют. Они ранили не обгоревшее тело Савы, но его разум, перерезали нити, с помощью которых тот повелевал реальностью.
Сава издал приглушённый вопль и рванулся в бой, разбрасывая и прогоняя ожившие кошмары. Ему удалось схватить одного герольда и разорвать в клочья, поглотив дух, тогда как остальные избранные Архитектора Судеб растворились в воздухе, предпочтя на время обернуться призраками.
Сава заключил клубящееся пламя в ловушку гниющей плоти, собранной со всех погибших людей и Ангелов, а потом, наконец, встретился со Старым Драконом лицом к лицу.
Оболочка высшего демона к тому времени претерпела изменения, правда, не такие явные, как у противника.
Лицо Котара покрылось самой настоящей змеиной чешуёй, вытянулось и превратилось в драконью морду с оскаленной пастью, внутри которой не помещались клыки. Вместо рук — лапы с когтями-ножами, но вот, пожалуй, и все видимые отличия с тех пор, как он стал одержим. Котар не увеличился в размерах, как тот же Сава, но всё равно без колебаний набросился на мёртвого гиганта и принялся терзать гнилую плоть. Каждый удар проливал не только тухлую кровь, но и могущество, дарованное Отцом Чумы.
— Котар всё ещё здесь? — спросил Сава в тщетной попытке достать ловкача.
Дракон не лез на рожон, предпочитал ударить и отпрыгнуть в сторону, чтобы остановить контратаку стеной синего пламени.
— Нет, он мне порядком надоел, — отозвался демон. — Где-то здесь, но глубоко.