Очень ранним дождливым утром в Джамбуле часть народа из нашего вагона вышла, а по поезду начали шастать торговки всякими изделиями из собачьих шерсти и шкурок. Где они берут там столько собак, я уже однажды писал, в рассказе «По дороге на Юг». Но тут по ходу оказалось, что торговали тётеньки не только собачьими стельками-поясами, но и собой! Вломившаяся в наше купе в седьмом часу утра весьма не худенькая торговка недвусмысленно предложила кроме изделий таразских белошвеек ещё и оральный секс по достаточно сходной цене. Учитывая, что спрос рождает предложение, видимо, находились те, кого прельщала эта довольно страшная мадам – лично у меня при её виде ни малейшего желания не возникло.
Мы с Акжолычем вылезли из поезда на пасмурно-мокрый перрон Тюлькубаса. В здании вокзала работал неказистый с виду кафешник, в котором, однако, оказались совершенно вкуснячие лепёшки, жареные в масле из слоёного теста, и горячий чай с молоком. Готовила всё это великолепие не менее вкусная девочка, причём русская по национальности, что для Тюлькубаса, похоже, уже само по себе давно было нонсенсом. Нанятый нами после обалденного завтрака таксист, пожилой агашка на стареньком «Галанте», оказывается, до сих пор помнил и Ольгу Михайловну Зелинскую, и Ваську Трубникова. Через полчасика мы уже были на родине Акжолыча, в посёлке Сас-Тобе.
Очень аккуратный и красивый в советские времена рабочий посёлок теперь хоть и подрастерял вместе с уличным асфальтом свой былой лоск, тем не менее всё равно сохранил какой-то чисто домашний уют. На центральной площади с несколькими магазинчиками даже торговали свежим мясом, достаточно шикарными коробками конфет, а на двери одного из «супермаркетов» висело расписание отправления ежевечернего автобуса на Алматы. Весь остальной общественный транспорт представлял собою нескольких таксистов, тусовавшихся вокруг автозаправки при выезде из Сас-Тобе на трассу. Над посёлком неторопливо коптил пасмурное небо прилепившийся к склону приличной сопки цементный завод, вдоль забора которого периодически громыхали объезжавшие эту горушку товарняки.
Днём мы бегали по заводу, а ближе к вечеру Акжолыч позвонил оттуда одному своему родственнику. Тот приехал за нами на своей машине, и они на пару решили показать мне каньон Машат. Путешествие началось с придорожного кафе у моста автотрассы через реку с этим же названием. Шеф набрал ворох масеньких вкуснячих шашлычков, какие умели делать только в Шымкенте. После первого полулитра наш рейс был продолжен, и примерно через полчасика машина остановилась возле симпатичных с виду домиков.
Каньон представлял собою длинное – не менее, чем на пару десятков километров – ущелье с почти отвесными склонами высотой в двести-триста метров. Вдоль западного его края текла река Машат, вдоль восточного края проходила асфальтовая автодорога, а между речкой и шоссе располагались различные постройки. Как оказалось, это был поделённый теперь надвое бывший пионерский лагерь «Золотой ключик», построенный в своё время совместными усилиями профсоюзов састобинского цемзавода и чимкентского аэропорта.
Можно себе представить, сколько своей продукции вбухало сюда Сас-Тобе, но и аэропорт в долгу явно не остался: на вделанных прямо в склон каньона железобетонных тумбах стоял уже изрядно обросший деревьями самолёт «Ан-24Б», который, как рассказали, привезли сюда подвешенным к огромному военному вертолёту! Когда-то в нём был детский кинотеатр, но теперь несчастный самолётик стоял на своём постаменте на спущенных колёсах, без иллюминаторов, с отломанными лопастями винтов и, как это теперь почти везде и бывает, изрядно размалёванный вездесущими скотами граффитчиками.
Пройдя мимо этого самолёта и перебравшись на другой берег реки, мы вскоре увидели развалины бывшей столовой пионерлагеря. Сразу за ними некогда широкая асфальтовая аллея превращалась в тропинку, причудливо петлявшую между камней и деревьев. Тропка привела нас к самой главной здешней достопримечательности – «Плачущим пещерам». В почти отвесной скале высотою примерно с пятиэтажный дом, создавая собою контуры человеческого лица (глаза, рот, зубы), было несколько солидных каменных углублений. По всему этому «лицу» стекали струйки чистейшей родниковой воды, превращаясь книзу в ручейки и роднички побольше. А весь подбородок «печальной мордашки» был опутан ржавыми трубами: обе турбазы брали отсюда питьевую воду.