— Каждый раз срабатывает.
Миронов хотел поднять с кровати — Миронов поднял.
— Пошли завтракать.
Оставляя на своём теле только домашние штаны, он зазывает меня на кухню. И я плетусь за ним, потирая на ходу глаза и даже в ванную не заруливая. И этими же глазами хлопаю, когда подхожу к столу и обнаруживаю его абсолютно пустым.
— Что будешь? — я думала, тут будет еды полно, но даже элементарная солонка из виду пропала.
— Мясо со сливками, — он оказывается сзади слишком близко. И в этот момент его руки стаскивают с меня растянутую ночную майку через верх, оставляя даже без нижнего белья. Не люблю в нём спать, что поделать...
Это утро, соображаю туго. За окном всё ещё пасмурная погода, шторы задёрнуты, и весь этот вид создаёт ощущение, что сейчас только пять утра.
Но о времени думать сейчас не могу, покуда Миронов меня быстро разворачивает и хватает под бёдра, усаживая на стол. Руки опрокидывают, заставляя соприкоснуться спиной с поверхностью и незапланированно охнуть, и следующее, что слышу, как он взбалтывает в руке упаковку взбитых сливок.
Стоп, он что, меня мясом только что обозвал?
— Что ты имеешь ввиду? — лёжа на столе абсолютно голой, с Мироновым, устроившимся между моих ног, я задаю вопрос из серии тупого бреда, но свято верю, что его последнее утверждение требует ответа.
— Что имею, то и введу, — ухмылочка, тихий вздох, о Господи...
Непреднамеренно вздрагиваю, когда что-то холодное касается тела. Что-то холодное, молочное, с клубничным запахом.
Он оставляет дорожку из взбитых сливок ровно от шеи до низа живота, отставляя баночку на столешницу и немного медля, прежде чем начать водить по моему телу языком. Влажным, как и то, что начинает сейчас твориться между моих половых губ.
— Боже... — я не хотела произносить этого вслух, честно...
Но я таю как блядское мороженое в сорокоградусную жару под его натиском, ласками, которыми он балует меня ровно до того момента, как я чувствую прикосновение к лону чего-то твёрдого. А затем это что-то начинает медленно меня заполнять, заставляя плавно изгибать спину дугой и чувствовать на пояснице его ладони, тёплые, влажные. Он держит крепко и нежно одновременно, входя в меня на всю длину так медленно, насколько это вообще возможно. А я тем временем вспомнить пытаюсь, за какие такие заслуги мне перепал этот утренний рейс в один конец до рая.
Шаткий стол выдерживает обоих, ножки даже не думают скрипеть. Только мой стон сейчас вступает в раунд с тишиной, от которой вскоре не остаётся и следа.
Я уже даже не стесняюсь чёртовых соседей, а стараюсь кричать громче, чтобы знали, суки, каково это — горланить на всю и не бояться за чужой сон.
Это — как полёт со скалы. Только долгий, длиною в вечность. Я словно в невесомости, не ощущаю времени и хочу, чтобы эта близость длилась как можно дольше.
На теле — капли пота, в глазах — неутолимая жажда и похоть, в крови — адреналин, а на часах — уже двенадцать.
Перемазанные остатками сливок мы до сих пор друг от друга не отлипаем, перемещаясь в ванную, как единое целое, не разрывая поцелуй. Словно любовники в фильмах, ударенные жаждой страсти или же долгой разлукой, что вваливаются в дверь квартиры и придаются разврату, не успевая раздеться.
Ровно этим же мы занимаемся и в душе, не обращая внимания на холодную воду, что так хорошо снимает жар с наших тел, выбивая подкожный озноб.
Мои ноги обвивают его бёдра, пока он на ощупь закрывает кран и выносит меня из ванной, поваливая на кровать. И на ней у нас сил уже не остаётся, мы просто лежим, немного тяжело дышим и очень глупо улыбаемся, словно школьники, которым только-только исполнилось восемнадцать, и границы запретов слетели с петель.
Привести себя более-менее в порядок я успеваю только к обеду, и то... с натяжкой. Если три часа дня это, конечно, обед.
Причёсываюсь напоследок и выхожу в коридор, пока Сименс возится с пакетом и всё же перекладывает содержимое в холодильник. Вместе с остатками сливок, разумеется.
По коридору я топаю, не сворачивая. Моя конечная цель — комната Наташи и Депо. Я просто решаю позвать их выпить сегодня вечером лично. По крайней мере — убеждаю себя в этом. На самом деле мне просто до жути хочется видеть Нэт и перекинуться с ней не только парой фраз, но и, возможно, зеркальными улыбками.
Уже было заворачиваю, и в меня практически влетает тот, кто, кажется, сам грядущего столкновения не ожидал. В ушах наушники, в глазах лёгкий испуг.
— Прости... — я не виновник этой аварии, но всё же извиняюсь зачем-то. На автомате, наверное.
— Ничего, — Вишну достаёт из уха один наушник и смотрит на меня, будто чего-то выжидая.
Хотя нет... Выжидающим я его взгляд назвать не могу. Я вообще его ни с чем не могу сравнить, но его пристальный взор порождает холодок вдоль по позвоночнику, пока я не решаюсь всё это наконец прервать.
— Слушай, о том случае... — начинаю и чуть было не опускаю глаза в пол, но включаю мозг в последний момент. Глаза в глаза, только так. — Извини меня, я правда не знаю, что на меня нашло. — Вижу, как он хочет перебить и сказать что-то вроде классического “Да всё в порядке”, но он держит слова где-то в горле, не переставая на меня смотреть. — Просто скалы среди равнин, из жизненной колеи выбило... — Твоя взяла, глазастый. Увожу взгляд куда-то, смущаясь, но ненадолго. И обращаю внимание на его грудную клетку. Дышит он довольно тяжело и прерывисто. — В общем, ещё раз прости за доставленные неудобства, я тебя больше не побеспокою...
Сглатываю быстро, откашливаюсь, хочу уйти, но мистер “Я не тормоз, я — подождите” вдруг решается ответить, останавливая меня своей непредсказуемостью.
— Я бываю резок и груб, не принимай на свой счёт, — это он сейчас к чему вообще? — Со всеми всякое случается. — Замираю на мгновение и изгибаю бровь, пытаясь переварить сказанное. Хотя это сказанное — проще некуда, но я вечно во всём ищу скрытый смысл. — Не бери в голову... — будто отряхивается от мыслей и быстро уходит, оставляя меня в каком-то недоумении. Или, в лёгком шоке, я сказала бы, что даже на минуту забываю, куда вообще шла.
Помню, Миронов как-то учил не брать в голову, а брать в рот, потому что легче выплюнуть. И мне ничего не остаётся, кроме как пожать плечами и всё же двинуться туда, куда намеревалась изначально.
Заветная дверь уже близко, я подхожу и уже было руку приподнимаю, чтобы постучать, как она открывается прямо перед моим носом, и я вижу не менее удивлённую Наташу. Она явно собиралась выйти куда-то, но невидимый знак стоп нарисовался прямо перед глазами.
— Привет, — всё ещё стою с поднятой рукой, кстати.
— Привет, — она отзывается, и, судя по всему, откладывает свою спешку на потом.
— Мы хотим вечером все собраться, пива выпить. Ты за? — мои умоляющие глаза просто требуют от неё положительно ответа. А вот каменное лицо говорит о том, что я до сих пор думаю, что могу скрывать за ним истинные эмоции.
— А креветки будут? — губёшки свои поджимает слегка и облокачивается на проём дверной.
— Королевские, — это я только что придумала, — для королевской особы, — лесть уровня Господь Бог, но она её заслужила.
А я, в свою очередь, заслужила её лёгкую улыбку, образованную накрашенными ярко-красной помадой губами.
— Тогда я за, — лёд тронулся, как и я когда-то умом. Но сейчас я стою и до жути тупо улыбаюсь, уже даже не стараясь этого скрывать. Потому что бесполезно.
— В восемь? — брови только вскидываю, на ходу придумывая время встречи.
— В восемь, — а она бесспорно соглашается, очевидно даже не думая, что цифры тут — дело последнее.
Единожды киваю и по-тормознутому как-то разворачиваюсь. Да и шагаю обратно также, хоть и знаю, что девчонка смотрит в спину. Не хватало только для эпичности споткнуться об собственную ногу и упасть, что придало бы всеобщей картине ещё больше драмы.
Но этого не происходит. Я без происшествий добираюсь до комнаты и всё ещё глупо улыбаюсь. И по этой улыбке Сименс определяет, что алкогольному вечеру в кругу нашей компании всё-таки быть, что не может не радовать.