— Может ты не будешь так резко сбегать? — залетая следом, Сименс хлопает дверью туалета, заставляя Оксану резко подскочить на месте и развернуться, выпучив глаза.
— Это женский! — блондинка возмущённо фыркает, вынуждая Сименса непреднамеренно усмехнуться и в какой-то степени даже пожалеть, что девчонка и понятия не имеет о том, что женская уборная — его любимое место выяснения отношений.
— Да хоть трансгендерный, — ему плевать на её возмущения, плевать на предстоящие объяснения перед Шатохиным, плевать даже на абсолютно нежеланного гостя, который в скором времени явится по их души. Сейчас им правит лишь принцип.
— Сейчас только покурю, потом соберу свои вещи и больше вы меня не увидите, — говорит уверенно, без доли сожаления, доставая из кармана пачку сигарет и чертыхаясь, когда находит ту пустой. — Чёрт...
— Соберёшь вещи... — саркастическая ухмылка ждать себя не заставляет, Глеб закусывает нижнюю губу и не сводит с Оксаны глаз, впервые в жизни подбирая слова больше положенного и выдерживая неплохую такую паузу. — Ты никуда не уйдёшь, ты ведь в курсе? — логичные доводы пока не нашлись, и его утверждение прозвучало, как само собой разумеющееся.
— Ты всё ещё надеешься похоронить меня в саду? — девушка вымученно улыбается, слабо мотая головой из стороны в сторону. — Я для всех тут, как заноза в заднице, и моё появление Эда только раззадорило. Неплохой такой добавок в копилку моей бесполезности, да? — едва заметный оскал, а в глазах — почти прозрачный намёк на ненависть к самой себе за тот шлейф вражеского настроя, который она тащит за собой всю свою сознательную жизнь. — Так что пожалуйста, давай просто забудем о нашем знакомстве, и я спокойно уйду.
Выдыхает, даже расслабленно как-то, намереваясь покинуть уборную. Вслед за ним и общежитие. И, возможно, даже город. Но ощутимая преграда в виде Сименса стоит на пути столбом. Точнее — у самого прохода, мешая сделать шаг за порог.
— Я неясно выразился? — аргументов всё ещё нет, посему в ход идёт грозная интонация в паре с командным тоном.
— Просто дай мне выйти из этого долбанного туалета и ты больше никогда меня не увидишь, — она недовольно морщит носик, пытаясь пройти ещё раз и даже толкая парня, но тот стоит, не шелохнувшись. — Филипс, блять!
— Я Сименс.
— Да какая к чёрту разница?! — сходит на крик, не выдерживая и ударяя его кулачками по груди. А ещё, кажется, забывая, что ради спасения обещала сделать всё, о чём её попросят.
— Тебе так быстро жить надоело? — прикладывая немного силы, он отталкивает от себя девушку, вынуждая ту отшатнуться и отпрянуть на несколько шагов. Но борзость неугомонного близнеца даёт о себе знать незамедлительно, она тут же распрямляет спину и предпринимает очередные попытки в надежде, что Глебу это скоро надоест. И, как следствие, ошибается.
— Тебе вообще какое дело!? — взвинчивается, хмурит густые брови и снова толкает блондина в грудь, не отдавая отчёта своим действиям от слова совсем. — Вам тут всем без меня дышаться легче будет, или ты ещё не понял!? Я всем, всем блять подряд порчу жизнь и мешаю! А сейчас я предлагаю тебе избавиться от моего присутствия! — тон всё выше, руки уже автоматически колотят мужскую грудь, но Сименс как статуя, молча выносит весь эмоциональный поток, смотря девушке прямо в глаза. И на миг ему кажется, что образующаяся на них пелена является ничем иным, как вестником слёз. — Я всегда справлялась со всем одна и, как видишь, до сих пор живая, так что дай пройти! Постараюсь не сдохнуть, если тебя так это волнует!
Сжатые в кулаки пальцы снова колотят по грудной клетке, когда девушка тщетно пытается сдвинуть Миронова с мёртвой точки, но вскоре он перехватывает непрекращающуюся атаку наглухо, плотно стискивая её запястья и прижимая худые руки к груди, не оставляя шанса ими больше шевелить.
Скулы сводит необоснованная злость, и злость эта, возможно, на самого себя. Ведь это уже не первая попытка понять, какого чёрта он всё ещё не выкинул эту девицу с вещами за дверь. И какого чёрта в голове фрагменты прошлогодних событий... Тех самых, в одном из кабинетов школы, когда он старался сдержать порывы истерики Нины после неудавшейся драки неугомонной личности.
И сейчас он стоит здесь, в женском туалете, вибрируя подбородком и пытаясь понять, что это за чёртово проклятие рода этих девиц, действующее поразительно цепко. Девчонка всё ещё пытается выпутаться из его оков, она снова не стесняется эмоций, кажется, сгорая внутренне от жалости к самой себе из-за прилипшего к ней одиночества и дурацкого чувства, что она никогда никому была не нужна. Всегда одна, сама за себя, выживающая любой ценой и плюющая на чужие жизни.
— Грош цена твоим словам, — ему сейчас хочется кричать во всё горло, путаясь в собственных убеждениях и желании сделать то, что действительно нужно — указать ей на дверь, но он по сию минуту хранит холод там, где по факту уже пылает пожар, — ты ведь в ноги падала, умоляла и говорила, что сделаешь всё, что угодно.
Его резкий, грубый, но такой тихий голос отдаёт металлом, который вот-вот проберётся ей под кожу. И Оксана сглатывает, наконец поднимая глаза и на секунду переставая дёргаться, просто потому что смысла в этом нет.
— Зачем я тебе? — она уже всё рассказала про Эда, выполнила свою роль приманки, и теперь отчётливо понимала, что нахождение её тут бессмысленно, разве что в роли игрушки для битья. Но что-то подсказывало, что нужно бежать именно сейчас, иначе потом будет поздно.
— Не твоё дело, — он шипит это с толикой озлобленности практически ей в губы, запуская в голове невидимый механизм по части самокопания, ибо ответа на этот вопрос сам до конца толком не знает. — Сделай так, как я прошу. Иначе пожалеешь.
Она не пожалеет. Нет. Просто в его голос вложено столько железа, что ослушаться не хватит смелости. Что пойти наперекор его желаниям сейчас будет не самым лучшим решением, которое, возможно, повлечёт за собой нежелаемые последствия.
— Отпусти... — глаза в глаза, она видит его слегка расширившиеся зрачки, немного скашивая губы от дискомфорта, что доставляют его руки. Дёргается, не теряя зрительного контакта и испытывая поражение снова. Но второй рывок, и кисти выскальзывают из его пальцев, а Окс пристально наблюдает за его движениями. Точнее — за их отсутствием, наконец решаясь сделать шаг.
Доступ к выходу ей теперь открыт, и девушка делает шаг через порог, но острота голоса останавливает, заставляя обернуться.
— Окс! — это лишь созвучие её имени, но в его глазах — целая тьма, вынуждающая невольно кивнуть головой и сквозь внутреннее сопротивление дать понять, что она не уйдёт. И эта власть угнетает, ровно как свободолюбивую кошку, на которую надели ошейник и заперли в клетке.
Она ничего не говорит, вскоре скрываясь из виду и топая в комнату. Только буркает себе под нос что-то невнятное, и ему кажется, что это очередное недовольство.
Он проведёт этот день где угодно, но только не с ней. Медленно, растягивая время, он пройдётся по району, в конечном счёте заплутает и не заметит даже, как прошерстил добрую четверть города пешком. Вернётся к общежитию он лишь глубоким вечером, замечая, как в его комнате горит свет. Странно, но он отчего-то даже не сомневался, что Окс никуда не уйдёт. Даже, если можно так сказать, был уверен на все сто, что девчонка не ослушается. Ну, или это просто опасение за собственную жизнь, ведь теперь в одиночку будет не так легко отделаться от главного врага. Особенно, когда есть ещё один враг: одиночество. То самое, которое она прихватит с собой, вновь скитаясь по городам в поисках спасения.
Он обещал себе последнюю сигарету ещё километра полтора назад. Но снова достаёт и курит, выпуская клубы дыма вверх, где каждое окно второго этажа общаги гласит о бодрствовании хозяев комнат тусклым светом старых ламп. Затяжка, очередная порция смога в лёгких, он возвращает голову в обычное положение и наблюдает за вышедшим на порог Депо, также подкуривающим толстую сигарету. Они будут курить то синхронно, то поочерёдно, пока Артём всё же не решится раскрыть рот. И будто в ожидании этого момента, Сименс перебивает, заведомо отвечая куда-то в сторону. Куда-то, куда неизменно направлен взгляд.