— Он звонил мне, — мне сейчас кажется, что даже её голос изменился. Стал взрослее, что ли, — правда, разговор наш был коротким. А ещё он сказал, что всегда считал меня своей дочерью... — ненадолго от неё отлипаю и вижу её приподнятую бровь. — Что это значит?
Это значит, что она уже не ребёнок, и утаить от неё правду я просто не могу. Думаю, для неё это не будет особым шоком, учитывая то, какую роль в нашей жизни сыграли родители. А роль у них была далеко не главная...
Не хочу торопить время, не хочу разговоров в дверном проёме, поэтому расслабленно выдыхаю и предлагаю ей снять обувь и чувствовать себя, как дома. Хотя, она действительно сейчас дома, пускай это даже для меня пока немного странно.
У нас впереди ещё много времени. Я убедилась в этом, когда умудрилась поинтересоваться, не будет ли критично, если она пропустит школу. Но я совсем забыла о такой вещи, как осенние каникулы. Честно сказать, я забыла даже, какое сегодня число, просто потому что потеряла счёт времени.
Мягкое кресло возле камина, ментоловый чай, и сестра рядом — на данный период это всё, что мне нужно, дабы хоть немного перевести дух. Да и разговоры с ней помогут отвлечься от насущных проблем, одной из которых являются мои друзья. Те самые, которые несколько дней не замечали разницы между мной и моим близнецом, спасибо им на добром слове. А ещё Сименс... этот идиот, прости Господи, что засыпал с ней в одной кровати и не мог, не мог, блять, почувствовать, что что-то не так!
История о близнеце, кстати, в нашем разговоре имеет место быть. Скажу больше, это занимает ключевую позицию и медленно приводит Лину в шок. И даже такая новость, как то, что она приёмная, не перебивает её удивления.
— Знаешь, я всегда удивлялась, почему не похожа ни на одного из родителей, — девчонка отпивает чай и задумчиво на камин смотрит, дёргая правой бровью. — Жаль, конечно, что так и не удалось с отцом увидеться... — она томительно вздыхает и было улыбнуться хочет, словно намекая, что не сильно сожалеет. Хотя по глазам вижу, как нелегко ей всё даётся. Имеет место быть и интерес, о чём она сожалеет больше: о несостоявшейся встрече, или же о неведении того, кто её настоящие родители.
— Знаешь... — она будто читает мысли, пододвигаясь ближе, — если они от меня отказались, значит я им не нужна, — сестра говорит это так, словно пересказывает вчерашнюю серию сериала, — соответственно, они мне тоже не нужны, и без них всё это время жила замечательно.
Сейчас она улыбается так легко и искренне, обнимая меня и укладывая голову на моё плечо. А я, в свою очередь, целую её в макушку и вдыхаю запах шампуня. Цветочный, она так его и не поменяла. И, признаюсь, именно в этот момент понимаю, как сильно мне не хватало именно этого. Надеюсь, мы сможем задержаться тут ещё на пару дней.
Её поза не изменилась, всё такая же. Сидя на полу, облокотившись локтями на поджатые к телу коленки, Наташа молча смахивала слёзы, медленно прощаясь с эмоциями, покидающими заплаканное личико. Когда дверь открылась, она даже головы не подняла, лишь кинула равнодушный взгляд на вошедшего Депо, чувствуя внутреннюю борьбу с желанием оставаться на месте и запустить в него чем-нибудь тяжёлым. Но здравый смысл победил, и Нэт осталась сидеть на полу, наблюдая мёртвыми глазами за движениями Шатохина.
Тот же, в свою очередь, молча подошёл ближе, приглашая с собой запах никотина, ударившего девушке по ноздрям.
Усевшись на кровать, он вертел в руках мобильный телефон, наблюдая за взглядом брюнетки. Недобрый он был, к слову. Но это не помешало, а только подогрело сохранить свой прежний настрой, с которым он продолжил разговор. В другом русле, правда.
— Мы остро чувствуем, когда что-то происходит, — с первыми словами он заставил ещё сильнее вцепиться в него взглядом, от которого даже холодно становилось, но не останавливало, — называй это шестым чувством, но и я, и Глеб уверены, что с ней всё в порядке. И её отсутствие сейчас только на руку, потому что она, в своём роде, в безопасности. А зная её любовь попадать в передряги, будучи у нас под носом, то можно даже попросить её остаться на подольше там, где она есть. Меньше вероятности, что Эд или его люди смогут что-то ей сделать. Особенно, зная их пристрастие забирать тех, кто дорог.
Он продолжает уверенно и монотонно, пока Наташа качает головой. В её глазах ни капли веры. Такое чувство, что она принимает данное за нелепые отмазки в то время, как желание иметь Нину рядом с собой сейчас как никогда велико. Хотя, если разобраться, ей действительно сейчас стоит затаиться и в кустах притихнуть. Только в эти кусты вместе с ней хочется, потому нахождение рядом с Артёмом теперь слишком давит, и деваться некуда. Разговоры с Лерой вряд ли помогут, но делать нечего. Похоже, это единственный выход.
— Держи, — он протягивает телефон с записанным номером, держа его до тех пор, пока Нэт не протягивает руку, — можешь со своего позвонить. Может, так больше вероятности будет, что возьмёт.
Брюнетка кивает, доставая из кармана джинс мобильный и неспешно набирая номер.
Гудки. Гудки. Гудки.
И этот голос... такой желанный, и такой неуверенный. Такое чувство, что Нина подготовлена не была и не знала, как реагировать на подругу. Ведь та в какой-то степени тоже виновата неслабо. Столько лет рука об руку, и не различить с этой чёртовой стервой.
— Кескевич... — Нина на том конце только трубку успевает снять, даже не договорив короткое «Слушаю», как Нэт практически перебивает, пытаясь улыбнуться и потирая переносицу.
— Ты не одна, — констатирует блондинка, ибо плотно заученное правило называть по телефону друг друга по фамилии в подобных случаях сидит в голове плотно. — Сименс?
— Не то слово, — вздох, продолжение разговора под пристальным взглядом Артёма.
— Депо... — то слово, судя по смешку Наташи.
— Где ты, родная? Мне не хватает тебя. Мне так много нужно тебе сказать, попросить прощения...
И пускай через силу, но сейчас у Нины просто не хватает силы дуться и разговаривать с подругой сухо. Особенно когда по голосу чувствуется, что этот звонок далеко не задушевный, и перед ним явно что-то произошло.
— Всё в порядке, я с Линой, — улыбка блондинки, кажется, чувствуется через расстояние, и Нэт сквозь остаток слёз пытается сложить губы в ту самую дугу, но эмоции отчего-то мешаются, и подступившие вновь слёзы, кажется, можно назвать слезами радости. — Мы в доме у... — Нина вдруг тормозит, и Наташа чуть настораживается, замечая боковым зрением, как вместе с ней напрягается и Депо, — у наших знакомых. Всё хорошо, правда, я вернусь на днях. Просто хочу побыть с сестрой.
Нэт слушает молча, кивает, роняя напоследок короткое «Я люблю тебя», после чего медленно отрывает телефон от уха, сбрасывая вызов и отбрасывая его на кровать.
— Она с Линой, — понимая, что значит заинтересованный взгляд Артёма, она бесцветно отвечает, опираясь ладонью на стену и неспешно вставая на ноги. — Всё хорошо.
— Это всё? — стоит ей шагнуть мимо, как Депо вдруг хватает за кисть, вынуждая остановиться. — На твоём телефоне ведь стоит запись разговоров? — он поднимает взгляд на девушку, встречаясь с её дикими, полными презрения глазами. Точнее, затмевающая ярость говорит об этом, вытесняя истинные эмоции. — Это. Всё? — произносит отдельно каждое слово, отчётливо, строго, в какой-то момент успевая пожалеть, что этим только усугубил ситуацию.
Наташа смотрит раздражённо, поджимая челюсть и сжимая пальцы в кулак. Губы сжимаются в тонкую линию, она через силу кивает только один раз и вырывает руку из хватки Артёма, стараясь как можно быстрее покинуть его общество, дабы не сорваться.
Пускай их разделяет лишь стена, но и её сейчас достаточно. Пускай столь короткий разговор с Ниной помог хотя бы на минуту, она и этому рада. Только вот неизвестно, радоваться или огорчаться тому факту, что Нина вовремя затормозила, ни сказав ни слова про своё местонахождение. Ибо неизвестно, был ли это факт недоверия, или же она знала, что прознай Депо об этом — это не сыграет в её сторону.