— Сука, — секунда, и он хватает её за предплечья, делая вперёд два шага и впечатывая в стену, — какая же ты всё-таки сука... — вот только ей, кажется, всё это нравится. Она лишний раз не шелохнётся, только растянет пухлые губы в улыбке ещё больше, разводя в Богданове пожар. — Ты права, я не позволю никому тебя убить, — знакомый отдалённый запах бренди, она чувствует его, когда Вишну произносит каждое слово ей прямо в лицо, всё удерживая. Хотя это и не нужно, — я пущу пулю в лоб тебе сам, чтобы раз и навсегда от тебя освободиться, — зрачки ходят ходуном, а где-то глубоко лишь мысль: как давно... как давно, блять, он так близко не видел этих глаз. Как давно не вдыхал запах её волос, как давно не слышал этот приторный голос. Пускай он был обманчив, пускай девчонка однажды утащила за собой в облака, в последствии уронив на землю и заставив больно удариться, но чёрт возьми... полученные шрамы того стоили. Уж слишком велико сейчас желание растерзать её, посадить на цепь, показав свою волчью натуру. Но Вишну из последних сил держится, больно впиваясь пальцами в бархатную кожу.
— В очередь, — снова усмехается, наверняка зная, что в очередной раз об этом пожалеет.
И пока огонь не воспылал, он резко срывает с неё руки, чуть отталкивая и скрываясь в своей комнате. Хлопает дверью, да так, что Окс непроизвольно вздрагивает. И вместе с ней, кажется, все окна.
Голова откинута на стену, и только сейчас она замечает стоящего в пролёте Сименса, облокотившегося на проём. Его глаз ей увидеть не суждено, уж слишком большое между ними расстояние. Но убежать сейчас через другой выход — как минимум нелепо, и набрав в грудь побольше воздуха она уверенной походкой шагает к нему, сокращая это самое расстояние и заверяя себя, что просто пройдёт мимо и снова окажется в их кухне, где обязательно выпьет облепиховый чай.
— Что это было? — он ненароком интересуется, когда девушка проходит мимо.
— Ничего особенного, — старается уйти от разговора, но покрасневшая кожа вновь терпит грубость, когда Глеб останавливает, хватая за руку.
— Ты чувствуешь к нему что-то? — сейчас она точно чувствует что-то иное, сродни недоумения. И это чётко выражено в больших глазах.
— Тебе то что? — морщится от грубых прикосновений, стараясь выдернуть руку. Но он молчит. Ничего не отвечает. Просто смотрит, словно выискивая в её глазах ответ на её же вопрос. — Что?? — снова вопрошает, настораживаясь и, возможно, начиная чуточку ерепениться, как только видит непроглядный отблеск ярости, украшающий радужку нефритовых глаз.
— Иди в комнату, — это можно было назвать рыком, исходящим глубоко изнутри. Еле слышным, но устрашающим, вынуждающим не задавать больше вопросов и в конце концов беспрекословно подчиниться. — Топай! — гулкий приказ слышал бы весь этаж, если бы тут, разумеется, кто-то был.
Она не перечит. Просто пугается, даже не от голоса скорее, а от странной смены настроения. Кажется, уже где-то она видела подобное, и ничего хорошего это не сулило. Поэтому и шагает, как приказали, как только крепкие пальцы отпускают руку.
— Ненормальный, — она прошепчет себе это под нос не сразу, а как только спустится на этаж. Да и ни к чему сейчас усугублять положение, потому что мало кто знает, на что он способен. Точнее — она не знает. А шанс это узнать сейчас упорхал в больницу, и от этого ситуация становится не лучше.
Она закроет за собой дверь совсем скоро, томно выдохнет и пройдёт на кухню, наконец позволив себе заварить свой любимый облепиховый чай. И пока чайник медленно будет закипать, устроится на подоконнике, рассматривая за окном осенний пейзаж. Ненадолго окунётся в мысли, что было бы неплохо сейчас прослыть не такой бесполезной и, возможно, зайти к Морту, дабы перекинуться парой фраз об общей теме. А затем зайти к Наташе, которая, вероятно, сейчас тоже не сильный сторонник одиночества.
Но с другой стороны медали Лера, которая наверняка ненавидит её всем своим нутром и будет испытывать дискомфорт больше обычного в её присутствии. А Наташа, скорее, предпочтёт провести время в обществе четырёх стен. Ну, или даже попугайчика. Да в присутствии кого угодно, только не её.
Посему — глубокий вдох, короткий взгляд в сторону закипающего чайника и, как следствие, отступающие мысли о том, чтобы покидать эту комнату. Главное, что она жива. А скребущие на душе кошки... к этому она давно привыкла.
Максим сообщит Глебу где-то в двенадцатом часу ночи, что операция прошла успешно. Что с Килиан всё хорошо, а он — в компании Депо, и эту ночь они проведут у него в авто.
Сименс, в свою очередь, проведёт вечер с Мортом и Лерой. Будет неохотно вливать в себя пиво и пялиться в одну точку, пока хозяева комнаты не найдут его абсолютно скучным собеседником.
— Думаешь, я правильно сделал? — Морт спросит, но дабы привлечь внимание, ему нужно будет щёлкнуть пальцами у Миронова перед лицом, чтобы тот в реальный мир вернулся. — Ты вообще меня слушал? — вопрос будет отнюдь не со злости. Наоборот, Михайлов посмотрит с каким-то пониманием и, возможно, долей безысходности. Ведь если у Сименса что-то в голове — переориентировать будет задачей непосильной.
— Я хочу спать, — блондин не побоится задеть чувства товарища, который вроде бы рассказывал о времени, проведённом с Эдом. Просто потому, что внезапное моральное истощение накроет с головой настолько, что лишь десятичасовой сон сможет иметь претензию на восстановление энергии.
Воссоединившаяся пара кивнёт, без тени обиды. Наоборот, Лера даже будет благодарна, что светловолосый наконец оставит их наедине.
Она проводит его до двери взглядом, а после уронит этот самый взгляд на запотевшую бутылку пива, бегло облизнувшись. И факт этот незамеченным не останется. Михайлов скользко улыбнётся, захватит в плен своих глаз её сонное личико и, конечно же, дождётся, когда девушка считает с его губ строгое, но такое заботливое:
— Даже не думай...
Как и хотел, Миронов даст своему организму десятичасовой отдых. И откроет глаза по звонку, сонно щурясь и откидывая руку на прикроватную тумбу, дабы нащупать мобильный.
Надоевшая мелодия, это будет входящий от Артёма, который оповестит, что в больницу можно будет прийти примерно к обеду.
— Макс и слышать не хочет о том, чтобы в общагу идти. Побудешь тут с ним, у меня дела кое-какие?
Глебу и думать не нужно будет, чтобы ответить. Он согласится сразу, ненадолго оторвётся, чтобы на часы глянуть, а после спустит ноги с постели и лениво побредёт в ванную.
Чуть позже он найдёт Окс всё в той же кухне, где и сообразит предложить поехать вместе.
— Подругу проведать хочешь? — это будет сказано с некой усмешкой, а возможно и с пониманием того, что из четырёх стен иногда тоже нужно выбираться. Но только не из тех побуждений, что девица опять поплетётся к бывшему, дабы выяснить отношения ещё раз. Только на этот раз без лишних глаз. Нет... это совсем не его причина.
— Буду рада, — Оксана отрывается от какой-то толстой книги, отхлёбывает из кружки практически остывший чай с лимоном и с намёком на улыбку кивает. Он уверен, что ей сто лет не упало здоровье Килиан, но ему, честно говоря, наплевать.
— Одевайся и жди меня на улице, — сухо бросит, быстро разворачиваясь и покидая кухню.
Натянет джинсы с любимой изношенной толстовкой, пробубнит себе что-то под нос и выйдет из комнаты, направляясь к Морту. Чтобы предупредить. И задержится там немного дольше положенного, потому как Лера ещё будет спать. Будет на руку, ибо можно будет остаться с товарищем на кухне ненадолго, возможно даже извиниться за вчерашнее. Точнее — за своё вчерашнее отсутствие, несмотря на то, что тело они наблюдали воочию, а вот самого Глеба — не совсем.
— Ладно, мы пойдём, — он на прощание протянет руку для рукопожатия, встречая косую улыбку Морта.
— Она с тобой? — не отпуская руки блондина, Слава отчего-то улыбнётся ещё шире.