— Даже за плинтусом, — намекая, что прошерстил каждый угол, он виновато опускает голову, давая затишью времени совсем немного, — блять! — рывок, он вдруг замахивается и со всей дури бьёт кулаком по стене, заставляя Наташу вздрогнуть.
— Какого хрена? — вовремя зашедший Депо даже слегка отлетает, выпучивая глаза. — Ебанулся? — окончательно, судя по выражению лица обоих.
В который раз ему приходится пересказывать его провал. В который раз приходится ловить на себе этот осуждающий взгляд. И в который раз он едва себя сдерживает, потому что как никогда хочется закричать: «Вы все, блять, умудрились её перепутать! Идите нахуй!».
— Она не могла далеко уйти, — Депо приводит чувства в порядок вовремя, взывая к спокойствию, — задний вход в общагу проверял? Она наверняка через него улизнула.
Тактично разрабатывая план последующих действий, Шатохин руководствуется данной ему логикой, намекая, что лучше будет разделиться.
— Ты поищи в районах, благо сейчас день, светло, — непринуждённый голос заставляет внимать ему, потому как врождённая суматоха в голове Сименса вряд ли выдаст идеи получше, — а мы с Наташей проедемся по трассе, — кидает взгляд в сторону девушки без всяческих эмоций, как само собой разумеющееся, а Наташа и не против, кажется, только головой утвердительно кивает, не сводя с Артёма взгляд. — Будь на связи.
Последний отданный приказ, Глеб следует ко второму выходу, про который и вспомнил то не сразу. Да что уж там, совсем про него забыл. А Депо кивает, зазывая Нэт за собой. Придерживает входную дверь, пропуская девушку вперёд, и оба движутся к его автомобилю, усаживаясь внутрь и синхронно хлопая дверями.
А дела... Дела подождут.
Мной бы мог овладеть ступор, но только не в этом случае... Я бы могла продолжать стоять столбом и ждать, пока этот недоумок появится тут снова. А ещё я бы могла иметь возможность увидеть его в нашей комнате вместе с этой стервой. Чёрт, он ведь жил... жил с ней здесь за время моего отсутствия! Какого вообще хрена!?
Не сейчас... Я не намерена тут оставаться, поэтому и шагаю на автомате к двери, покидая комнату. Знаю, что он пошёл на выход и не мешкая бросаюсь на второй этаж, желая как можно скорее оказаться в туалете и, желательно, встретить там кого-нибудь с пачкой сигарет.
Но всё, что мне удаётся, как только ноги приносят на второй этаж — столкнуться с кем-то. И этот кто-то — Вишну. Такой же растерянный, чуть взволнованный и, кажется, злой.
— Опа, — он тормозит, осматривая меня практически с ног до головы, — и ты тут, — надеюсь, он имел ввиду именно меня, а не эту... которой по ошибке судьбы досталось моё лицо.
— К несчастью, — раздосадовано фыркаю и на минуту забываю, куда шла.
— Не буду спрашивать даже, что случилось, — он скашивает губы отнюдь не устало. Просто, видать, понял, что к чему. — Куда спешим?
— Подальше ото всех, — прячу взгляд в пол, затем в стену, а затем — за его спину, отчего-то выпаливая незапланированный никаким образом вопрос, — у тебя свободно? — потому что навряд ли сейчас кто-то догадается искать меня у Гоши. По крайней мере, я на это надеюсь.
— Даже не знаю... — он касается пальцами подбородка и почёсывает едва проявившуюся щетину. А вот мой взгляд говорит о том, что он выбрал жутко не подходящее время, чтобы играть в эти игры. — Ладно, шучу. Пойдём, — странно, он даже не открещивается от меня уже, зная, что от Сименса может прилететь. Хотя... по-хорошему должно прилететь Сименсу. Просто потому, что он беспросветная бестолочь.
Какая-то минута, и мы оказываемся у него в комнате. Тут всё также уютно. Уютно и темно, поскольку окно наглухо завешено тёмными шторами. Складывается впечатление, что этот тип хронически боится солнца.
— Вина? — потому что излишнее объяснение всего ему, по всей видимости, не нужно. И мне это только на руку.
— Канистру, — сухо оглашаю желание, и Вишну косо улыбается, очевидно чувствуя моё состояние на ментальном уровне.
— С трубочкой? — он не снимает с лица эту витиеватую улыбку, магическим образом заставляя меня поддаться этому настрою, который я ловлю как-то неосознанно.
— С трубочкой, — по-детски обиженно, я вдруг позволяю лютой ненависти покинуть своё лицо, которое теперь не искажает злобная гримаса. Теперь только лёгкая улыбка, которая становится лишь заметней, стоит Богданову принести вина. — Не боишься снова с Глебом поскандалить? — он усаживается рядом, чуть пододвигая к дивану небольшой компьютерный столик. Ставит два бокала и легко открывает бутылку, постепенно разливая игристый напиток.
— А ты? — и первый, выбивающий из колеи вопрос. Действительно, почему я пекусь сейчас об их возможном скандале больше, в то время как между нами образовалась огромная пропасть?
— Не знаю... — он ещё даже себе не налил, а я уже хватаюсь за бокал и делаю несколько глотков, не чокаясь. — Я ничего не знаю, — облизываю губы, ощущая, как приятная прохлада разливается по телу медленно, согревая каждую клеточку.
Гранатовый привкус остаётся на языке и рождает желание пригубить ещё, но я явно не хочу убиться за полчаса, чтобы уснуть без памяти. Да, этот бокал я определённо растяну на подольше.
— Полностью тебя понимаю, — он наконец наполняет свой бокал и отставляет бутылку, заключая тонкую ножку в пальцы, — иногда решение на всё плюнуть хотя бы на время бывает самым правильным.
— Я уже заплевалась до обезвоживания... — кроме нас тут никого, но я зачем-то говорю непозволительно тихо, как будто боюсь быть услышанной. Услышанной самой собой.
Признаться, даже не замечаю, как бокал опустошается наполовину. Не замечаю той пары часов, которая пролетает в компании практически незнакомого мне человека. Зато замечаю, как быстро летит время за теми разговорами, когда мы словно боимся куда-то не успеть, то и дело перебивая друг друга и желая как можно быстрее рассказать ту тли иную историю, а в последствии — поделиться мыслями насчёт этого. И мысли наши как никогда схожи.
Минус ещё четверть бокала.
Боже, представляю, как бы щекотал нервы мобильный, если бы он был...
Покидая дом, в котором провела достаточно времени, я отключила телефон отца, который и был средством связи. Это означало конец... конец его истории, ведь больше его голоса не услышал бы никто, в том числе и я... Соответственно, трубка автоматически перестала быть нужной, оттого и осталась пылиться на одной из книжных полок, в память об отце.
Но сейчас спокойно. Сейчас успешно выроненный, и наверняка разбившийся мобильник не тревожит, разрываясь от звонков. И я стараюсь, честно стараюсь не думать о том, где сейчас Глеб и что он делает. Что делают остальные, братец, например. Сорваться с места заставляют только мысли о Наташе, но я честно выбиваю себе последний от всех этих склок вечер, который предпочитаю провести вот так, в своём роде отчуждённо.
— Ты любишь её до сих пор? — мне не нужно доносить суть своего вопроса сполна, не нужно объяснять мотивы своего интереса, не нужно углубляться в недалёкое прошлое и напоминать, что видела его фото вместе с ней на заставке его ноутбука. И Гоша словно чувствует это, понимает без слов. Оттого и улыбается снова, только уже как-то печально.
— Не поверишь... — делает несколько глотков и догоняет меня, ровняя количество выпитого, — не знаю, — его подвыпивший вид забавляет, не иначе. Но в каком-то роде мне становится его даже жаль. Ведь эта стерва смогла сделать так, что до сих пор здесь находится, ещё и ночует в нашей, блять, комнате! И предположить боюсь, что она сделала с Вишну. Как повлияла на его жизнь. — Ей нужен кто-то морально сильнее неё, — после недолгой паузы он продолжает, прокручивая в руках бокал и наблюдая, как багровая жидкость переливается под светом настенного бра. — Кто-то, кто сможет осадить словом, кто сможет в нужный момент применить силу и надеть на неё ошейник, когда это действительно нужно. Иногда она по-другому не понимает, а я... — его взгляд застывает на бокале снова, и в следующее мгновение он выпивает оставшееся залпом, даже чуть причмокивая, — я не такой. Я привык давать право выбора. Я уважаю чужое решение и ничего не могу с этим поделать. Не могу принуждать, если люблю.