Его слова на минуту заставляют тишину вторгнуться в нашу непрекращающуюся беседу. Теперь и я застываю на одной точке, прокручивая что-то в голове и наконец понимая всю суть его слов. Точнее, понимая, что именно мне это напоминает.
— Я ценю доверие в отношениях. И свободу выбора, — будто продолжаю речь за него, переводя взгляд на свой бокал, всё ещё заполненный на четверть. — Но, к сожалению, иногда не могу вбить это в голову Глебу, — иногда — это всегда, когда нужно, но эту недосказанную фразу мне произносить, кажется, не нужно. Вишну и так прекрасно понимает, что я хочу сказать. Видимо, мой тяжкий вздох об этом сказал. — Упрётся в своё, как баран, и хрен переубедишь, — всё ещё обиженно бурчу себе под нос, негодуя. А после встречаюсь глазами с Вишну.
Эти, кажется, три минуты тишины — ничто иное, как какая-то невидимая связь. Как будто говорим друг другу всё желаемое, не используя слова. Потому что именно в этот момент кажется, что они не нужны.
— Может, продолжим разговор там, где нас не потревожат? — поглядывая на дверь и намекая, что моим товарищам может прийти в голову заглянуть сюда, дабы поинтересоваться, не видел ли меня хозяин комнаты.
Но я и понятия, если честно, не имею, о каком таком месте идёт речь. Где, интересно знать, наш покой могут не задеть.
Немой вопрос Вишну видит в моих глазах, и в следующую минуту встаёт с дивана, снова оттягивая свою фирменную улыбку и протягивая мне руку.
— Ты мне веришь?
— Что? — пялюсь на его протянутую ладонь и не могу понять. Не могу понять, какого хрена так торможу.
— Веришь мне? — он повторяет вопрос снова, закусывая нижнюю губу и не выпуская меня из плена своих глаз.
Не отвечаю сразу, нет. Только смотрю на него, пытаясь взгляд сфокусировать. А затем вспоминаю, что обещала себе в начале нашей встречи. Поэтому и берусь за бокал, опрокидывая за себя и допивая всё до последней капли.
— Теперь да, — пытаюсь сформировать улыбку на своём лице, и что-то мне подсказывает, что получается до жути нелепо.
Принимаю его жест и кладу ладонь в его руку, позволяя помочь мне встать. Да, после бокала вина помощь определённо не помешает.
Но он умудряется ещё и бутылку с собой прихватить, после чего тихо так дверь открывает, выглядывая в коридор. И выглядит это настолько комично, словно мы два грабителя, ворвавшиеся в магазин.
Поправочка: два трусливых грабителя, мельтешащие головами в поисках слежки.
Мелкими, тихими шажками мы добираемся до какой-то странной двери. Затем оказываемся чёрт пойми где, поднимаясь по лестнице. Он продолжает вести за руку, потому что я умудряюсь поймать у себя под ногами весь хлам: споткнуться об коробки, задеть старые доски и снова споткнуться. А Гоша только хихикает, разворачиваясь ко мне и приставляя палец ко рту, сопровождая это всё приказным: «Тшшш».
Делаю нарочито серьёзное лицо и мысленно обещаю быть аккуратнее. Спустя довольно короткое время вижу лестницу и молюсь всем Богам, чтобы мы обошли её стороной. Той самой, которой Боги обошли моё желание не иметь с этой лестницей ничего общего.
— Лезь, — Гоша пропускает меня вперёд и кивает наверх, игнорируя мои испуганные глаза, — я буду страховать. Лезь, — улыбается, пододвигая меня к лестнице за талию.
И я лезу. Лезу, чёрт возьми, неуверенно перебирая руками и стараясь избавиться от желания посмотреть вниз. Нет, отнюдь я не трусиха, просто выпитое в голову бьёт и я на ровном месте могу оступиться, а тут...
Ладно. Я трусиха.
Две минуты позора, и мне наконец открывается вид на наш район. Вечерний вид. Под этим определением я имею ввиду закат, и эта завораживающая картина даже отвлекает от того, что я сейчас нахожусь на крыше собственного общежития.
— Красиво, правда? — Гоша показывается следом, гордо удерживая возле себя бутылку недопитого вина.
— Ещё как... — мечтательно вздыхаю, искренне не понимая, какого чёрта не была тут раньше.
Погода шепчет, словно знала, что двух подвыпивших идиотов занесёт сюда этим вечером. Ветра практически не чувствуется, или же это разлитые по телу градусы согревают, но мне так плевать отчасти.
Гоша снимает лёгкую куртку, наспех накинутую при выходе. Стелит на небольшой выступ и садится первый, после подавая мне руку и призывая сесть рядом.
— Не бойся, — крепко держит мою ладонь, пока я совершаю манёвры. Видимо, мой подъём в раскоряку по лестнице сказал обо мне, что лучше меня из виду не упускать, иначе кубарем покачусь. — Держу... — я вижу, чувствую, да. Но и за словесную поддержку спасибо.
Мне удаётся наконец умоститься рядом, а ещё удаётся пройти сквозь собственные запреты не смотреть вниз, потому как каждый раз, когда я это делаю — по телу пробегает дрожь.
— Держи, — Вишну усмехается и протягивает мне бутылку.
Не могу сказать, что я против. Наоборот, охотно принимаю и делаю сразу несколько глотков, благодарно кивая.
Он отвлечёт меня ещё короткими зарисовками своей жизни, наконец отвлекая от высоты и заставляя с интересом слушать. Ведь слушать его и правда интересно, а ещё — это очень отвлекает. Не только от высоты... но и от того, что происходит сейчас на первом этаже. Что происходит в нашей комнате, или же в комнате Депо. Что происходит в головах тех, которые, вероятно, землю перерыли, чтобы меня найти.
Ещё пару глотков для уверенности.
Чёрт с ними, пусть побегают. Они заслужили. Заслужили хотя бы тем, что сидели на своей заднице и не ведали, что я за хрен знает сколько километров от них.
Блять...
— Честно говоря... — давай Нина, вытесни эти нелепые мысли, им назначено на завтра, — я думала, что ты опять мне дури предложишь, — отхлёбываю прямо с горлышка и издаю невольный смешок, передавая бутыль в его руки.
— Чтобы ты опять меня поцеловала? — он слегка поворачивает голову и переводит на меня взгляд. Его глаза... чёрт, только сейчас удаётся рассмотреть их глубокий цвет, пускает и темнеет уже. Недурный у Оксаны вкус, однако. — На самом деле, стараюсь от этого отойти. Тот момент просто критичным был, не особо люблю себя за подобную слабость... — нарушая образовывающуюся между нами паузу он съезжает со сказанного вначале, снова отворачиваясь в сторону давно скрывшегося за горизонтом солнца.
— То есть, тебе настолько не понравился поцелуй? — я зачем-то строю невинную кошачью мордашку, а сама отчёта себе не отдаю, что несу, и за каким хреном вообще несу.
Но Вишну не спешит отвечать. Отнюдь. Не торопясь он подносит к губам бутылку, делая один, но большой глоток. Смотрит вдаль куда-то, выдерживая больше положенного, отведённого на молчание времени. А после чуть склоняет в мою сторону голову, обводя своими глазищами, кажется, каждую чёрточку моего лица. И я смущаюсь. Действительно смущаюсь под тяжестью его взгляда, начиная корить себя за свой пьяный язык.
— Тебе опасно это делать, — градусы в организме пляшут, но я отчётливо понимаю, что он имеет ввиду. Понимаю, поскольку пытаюсь представить, что творилось бы внутри, находись рядом сейчас абсолютно точная копия Сименса. — Я хоть и сдержанный в меру, но крышу снести может, — понятия не имею, алкоголь ли это заставляет его улыбнуться, или же правда это суждение имеет место быть.
Но я не зацикливаюсь. Просто принимаю сказанное, как должное, закусывая губы и медленно прочёсывая местность расслабленным взглядом.
Мы ещё успеем перевести тему, но я даже подловить не успею себя на том, как проболтаюсь ему об отце. О том, где была всё это время и чем занималась. В мутном облаке воспоминаний прошлого приоткрою душу ещё немного, делясь чувствами прошедших дней и находя в его лице поддержку. И между строчек найду время, чтобы мысленно поблагодарить кого-то свыше, что именно в такое нужное время преподнёс мне такое собеседника.
— Да... — в бутылке уже практически дно заметно, и он аккуратно изымает её из моих пальцев, отставляя за спину, — честно говоря, я до недавнего времени думал, что даже по телефону голос родителей едва узнаю. — А я до недавнего времени думала, что он не похож на человека с тонкой душевной организацией и ранимым сердцем.