Так она просидит недолго, минут десять. А может и все полчаса, кто знает. Она никогда не умела определять время, имея за плечами огромное желание жить и сделать в сутках хоть чуточку больше, чем двадцать четыре часа.
Слёзы на щеках давно высохнут, а плечи самовольно сожмутся от холода, напоминая, что осенние ночи могут быть несправедливыми по отношению к её лёгкому прикиду. И кажется, что на ступеньках внутри общежития уснуть будет более справедливым к собственному организму, но она даже не думает шевелиться, пока не слышит позади себя звук открывающейся двери.
После она услышит шаги, медленные, словно крадущиеся. Их обладатель встанет рядом, и девушка нехотя поднимет голову, чтобы увидеть перед собой всё того же человека. Только сейчас его глаза не будут столь демоническими, а выражение лица не будет вселять былой страх, который доселе испытать довелось.
— Прости, — верить своим ушам она всегда была склонна, но сейчас было исключение. И её изогнутые дугой брови об этом ясно говорили. — Я не должен был, — а ещё он никогда не умел извиняться, особенно перед такими, как она.
Колкости уже уснули вместе с остальными эмоциями, поэтому Окс лишь головой махнула в знак согласия. Точнее, в знак «хорошо, только отвали». Потому что сейчас это было самым правильным, по её мнению.
Голова снова вернулась в былое положение, точка на асфальте снова была взята в плен стеклянных глаз, но мужская ладонь на уровне безэмоционального личика вдруг помешала спокойствию.
— След останется. Пойдём, лёд приложу, — ей снова пришлось поднять голову во имя удивления. И своей белобрысой гривой парень кивал на её шею, напоминая о плоде своих недавних действий.
Но её лицо ни одна мышца не тронула, девушка просто посчитала нужным принять сей факт, как должное. И постараться не усугублять. Оттого и пошатнулась, как робот заведённый, подавая блондину руку в ответ на его жест. Поднялась на ноги, теперь уже оказываясь на его уровне, а после чуть уловимо кивнула, давая знак согласия.
Ей не нужно было громких слов и извинений, кои она привыкла получать. Сейчас она видела всё в отражении его глаз, считывая его боль и, возможно, находя в ней то, что было нужно.
А ещё в их отражении она увидела себя. Ту себя, которую давно похоронила вместе с чувствами. И даже допустила, что часть её всё-таки осталась живой.
Комментарий к Окей, как перестать залипать в телефон и писать главы?
====== Часть 39 ======
— Почему ты меня не разбудил?
Огорошить меня с утра тем, что эта сладкая, прости Господи, парочка, была тут ночью — это ещё полбеды. Настоящей пыткой было то, что сейчас мне действительно стоит взять себя в руки и наконец спуститься к этим остолопам. Посмотреть в глаза каждому, разговаривать с ними. Чёрт... вина не осталось?
— Эта ночь была твоей, — за всеми мыслями и забываю, что задавала Гоше вопрос. И его ответ, как ни странно, заставил хоть ненадолго выдохнуть. Парень... скажи, что ты реальный. И ещё скажи, где ты был раньше... — хотел, чтобы ты выспалась. Проблемы могут и подождать.
Как и моё недоброжелательное выражение лица. Потому что после слов Вишну трудно удержаться от улыбки. И ещё труднее не подойти к нему и обнять. За то, что сделал для меня. Пускай и мелочь, но такая, чёрт возьми, нужная.
— Спасибо тебе, — подхожу, смотрю в его глаза, а сама зачем-то убеждаю себя, что это отнюдь не прощание, что такие вечера у нас ещё будут не исключением. — Ты мне очень помог, — напоследок робею, как школьница последняя, и зачем-то очень быстро целую его в щёку. Наверное, чтобы самой не успеть понять, что это было.
Его хитрые глаза окончательно вгонят в краску, я знаю это, поэтому и порхаю мимо него пулей, вылетая из двери и шагая к лестнице. У которой, кстати, шаги замедляются. Чего не скажешь об ударах сердца, которое так и норовит из груди выпрыгнуть.
Коридор не пустой далеко, мой взгляд неизменен: смотрю чётко на нашу дверь, замедляясь, насколько это вообще позволительно. Набираю в грудь побольше воздуха раз, наверное, двадцать, но оказываюсь сбита тонким голосом, что раздаётся сзади.
— Нина?
Оборачиваюсь автоматически, оставаясь на месте. И вижу лицо Наташи, которое заключает в себе все эмоции мира.
Возможно, она так пронзительно смотрит, потому что я едва пытаюсь источать обиду, которая всё ещё сидит во мне, не скрою. Но те глаза, которыми я на неё смотрю — они говорят лишь об одном: такими глазами я могу смотреть после долгой разлуки только на неё. И этот взгляд уж точно ни с чьим не перепутаешь.
Между нами отнюдь небольшое расстояние, которое мы удерживаем какое-то время. Я вижу, что к её глазам так и норовит влага подступить, отчего сама поджимаю губы и не могу сдержать эмоций.
А Нэт... Нэт быстро преодолевает это маленькое расстояние и бросается на меня с объятиями, утыкаясь в мои волосы носом и, кажется, даже хлюпая. Нет, моя обида не делась никуда, но руки автоматически обвивают мою девчонку, крепко прижимают, заставляя прикрыть глаза.
— Натали... — шепчу куда-то в её спутанные тёмные волосы, пытаясь угомонить бешеное сердцебиение. Я бы обязательно уронила слезу, если бы вспомнила, что за последний год это единственное наше расставание, продлившееся больше недели.
А ещё я бы обязательно сказала бы что-нибудь, если бы Нэт, отпрянув, смотрела на меня. Но её взгляд сейчас направлен за мою спину, и мне и экстрасенсом быть не нужно, чтобы определить, кто сейчас за ней.
Поворачиваюсь я отчего-то медлительно, словно хочу оттянуть момент этой встречи ещё хотя бы на минуту. Но стойкое желание увидеть бесстыжие глаза берёт верх, и в следующее мгновение я вижу перед собой Сименса. Чуть взъерошенного, растрёпанного, невыспавшегося. На нём какие-то мятые шмотки, наспех обутые кроссы с неправильной шнуровкой. А в глазах — бездна. И она пугает меня. Пугает, как пугала всегда.
Нэт за моей спиной слабо держит мои руки, не желая выпускать после объятий. А внутри стойкое ощущение, что вместо крови — бензин, и Глеб — горящая спичка, которой никоим образом не стоит приближаться.
— Мы можем поговорить? — говорящая спичка, как мило. Всё-таки не проглотил язык.
— Это ведь неизбежно, — не знаю, хочу ли я его этими словами задеть, но речь не контролируема.
По его выражению лица понять сейчас ничего невозможно, ибо слишком много на нём сейчас написано. Злость, страх, ревность и разочарование, и последний из пунктов мне непонятен отнюдь. Чего он ожидал? Что за время моего отсутствия приютит в нашей комнате эту стерву, а потом я вернусь, и вместе со мной вернётся всё на круги своя?
Так... только не думать об этом сейчас, иначе предстоящий разговор обернётся скандалом. Если уже не оборачивается...
— Только не там, — киваю на нашу комнату, дверь которой, вроде, даже не до конца закрыта.
— Как скажешь, — от этого диалога так и веет чем-то сухим, отчуждённым и неродным отнюдь, и я до сих пор не могу поверить, что всё это происходит между нами.
Понятия не имею, что делать и куда идти. Мы как две особи из церковно-приходской на первом свидании, которые представления не имеют, что говорить и куда деть вообще себя. И эта сцена немая донельзя, она рождает только желание закричать и унести отсюда ноги, только бы не испытывать этого дискомфорта. И, что ещё хуже, я понятия не имею, с чего начинать. Что говорить. И говорить ли вообще.
— Пойдём, — он кивает головой и за собой зовёт, топая, очевидно, к заднему ходу.
А мне второй раз повторять не нужно, я мимолётно киваю Наташе и нехотя отпускаю её руку. Слово честное, я бы предпочла провести весь этот день с ней. Но предстоящий разговор действительно неизбежен, поэтому я молча плетусь за его спиной.
На заднем дворе общежития на удивление тихо. Не знаю, кто чем занят этим утром, но нам это определённо на руку. Мне, по крайней мере.
Глеб заходит за угол, останавливается, и я вижу, как подскакивает его грудная клетка. Нервничает. Заметно.
— С чего начнём? — потому что я не собираюсь отмалчиваться и ждать, пока он начнёт атаку. — С моего ночлега в комнате Гоши? — потому что его вспыхнувшие злостью в этот момент глаза мне отнюдь не страшны. — Или с этой блондинистой красавицы, которую ты успешно со мной путал всё то время, пока спал с ней в обнимку в нашей кровати? — потому что мозги начинают поджариваться, как на кипящем масле, как только представлю эту девку под его боком. — А может, с того, как твои глаза в задницу укатились, что ты даже различить не смог? — потому что Миронов, тот самый, которого я встретила год назад. Озлобленный, нахальный мальчишка, у которого сейчас руки сжаты в кулаки, а в голове наверняка единственное желание — заткнуть меня как можно скорее. Именно этого человека я вижу сейчас перед собой.