— Далеко забрался ты, мурза Аталык. Чуть нашла тебя.
— Кто ты? — мурза положил ладонь на рукоятку ножа* что висел за поясом.
— По твоим следам от Ярандаева илема шла. Ты меня забыл разве?
— Зачем пришла?
— Нехорошо, мурза. Кузнец за тебя воевать пошел, дочку тебе на сбережение оставил, а ты ее украл. Так честные люди не делают.
— Кто из нас честен — не тебе судить. Кузнец меня предал.
— Тебе какое дело? Она сестра для тебя? Ты черемиска, она русская.
— Она мне подруга, а Андрейке жена. Мы с ним пришли.
— Где он?
— В надежном месте. Отдай нам Настьку, и мы уйдем.
— А если не отдам? Если вас обоих на одну цепь прикую?
— Тогда Андрюшка пойдет к воеводе в Казань. Там сейчас князь Гагин сидит. Он твою реку Казанку Студен-кой сделает. Студенку помнишь?
Мурза сверкнул глазами, прошелся несколько раз из угла в угол.
— Ладно. Говори, где Настин муж? Я жену его к нему отпущу, а тебя тут оставлю.
— Зачем я тебе нужна?
— Чтобы он Гагину про меня не сказал. Месяц здесь продержу, если русские меня не тронут — отпущу.
— Ты себя дураком считаешь — меня не считаешь?!— Айвика второпях перепутала русскую поговорку, но мурза ее понял.
— Слово даю!
— Знаю твое слово. Где Андрюшка, я тебе не скажу. Ты его сразу же поймаешь. Я Настьку сама к нему поведу, и воеводе тебя мы не выдадим. Живи тут, нам не жалко.
— Как я могу тебе верить?
— Что ты, что русский воевода — оба мне чужие. А с Настькой мы в куклы играли.
Муслы снова зашагал из угла в угол.
— Долго не думай, мурза. Если к вечеру я к Андрюшке не приду, он в Казань поедет. И завтра же Гагин будет здесь. Меня и Настьку он выручит, а ты...
— Как змея ты хитрая. Знал бы — в илеме прирезал.
— Ты мне верь, мурза. Если бы я думала тебя выдать, я бы сразу в Казань пошла. Зачем мне было свою голову в твою пасть класть? Слово даю — не выдам.
— Ладно. Настю я тебе отдам. Но помни, если предашь, Аббас тебя на дне моря найдет.
— И ты помни. Если вслед нам конников пошлешь, кузнец об этом знать будет. Тогда не кори меня за слово. Ладно?
Мурза хлопнул в ладоши. В'ошел слуга:
— Скажи Насте — пусть в дорогу собирается. За ней приехали.
* * *
Кто знает, почему Муслы отпустил Настю по-хорошему? Может, оттого, что любил, может, хотел задобрить. Дал он ей в подарок коня, оставил с ней всю одежду, и летнюю и зимнюю, дорогую, сунул в руку кошелек с деньгами. На второй день на всякий случай поднял свою сотню в седло и выехал в лес...
Настя и Айвика сильно боялись, что мурза пошлет вслед им дозор, и если узнает, что они едут в Казань, поймает снова. Но этого не случилось, и к ночи они были у князя Гагина.
И князь, и Андрюшка, и Настя были рады-радешеньки. Договорились, что пробудут они в Казани неделю-другую, отдохнут немного, а потом пустятся в дальнюю дорогу на санях. До Кокшайска по Волге, а там накатан ледяной путь по Кокшаге до Нова города.
Айвика, однако, все время ходила озабоченная. Потом не вытерпела, сказала Гагину:
— Ты бы, князь, пока мы тут, мурзу не трогал бы.
— Почему?
— Слово я ему дала — не выдавать. Я бы могла сказать тебе, что это не Аталык, но Настя же с нами...
— Уж коли ты слово дала, надо держать, — ответил Гагин. — Мы его не тронем и после вашего отъезда. Слово есть слово.
А сам про себя подумал: «Ах ты, честная душа — девка. Да если бы ты попросила его схватить • я и то бы не послушал тебя. Ясно, что Аталык не зря к Казани прибился. Заговор его с Гиреями не удался, теперь он с казанцами задумал ханство поднимать. Пусть ездят друг к другу, а мы на их замыслы со стороны поглядим».
Князь Данила Сабуров в беспокойстве был. Время шло, а гонец из Нижнего не возвращался, подмогу не приводил. А с Данилой слуг всего четыре человека. С ними князь гоняться за ватажниками не осмеливался. С кузнецом в леса ушло, как-никак, четыреста отчаянных мужиков. И приходилось-Сабурову торчать в Царевококшайске, принюхиваться да прислушиваться, не появятся ли веоти о ватаге. Воевода Ноготков несколько раз намекал, что-де не пора ли восвояси, ведь нижегородская крепость без воеводы оставлена, не дай бог государю об этом станет ведомо.
Наконец, посыльный из Нижнего вернулся, но с худыми вестями. Прибыл-де в город князь Иван Михайлов Во.
ротынский с указом стать там большим воеводой. А ему. Сабурову, велено стать воеводой в остроге. 'Знают ли в Москве о его, Сабурова, отлучке? На это вестник ответил: «Не знают. Инако Воротынский об этом сказал бы». Людей в помощь князю Воротынский не дал, сказал, что об указе о поимке беглых ему не ведомо, а если таковой у Сабурова есть, то пусть он его скорее исполняет да воз-вертается на свою службу.