Григорий прошёл мимо, не глядя в его сторону. Он шёл, чувствуя тяжесть ответственности и зыбкость своего положения. Он был меж двух огней — между подозрительным государем и коварными боярами. Его знание было и щитом, и мишенью на спине.
Но он шёл вперёд. Потому что отступать было некуда. Позади оставался только хаос, который он поклялся предотвратить.
Глава 15
Строительство первого казённого амбара на окраине Москвы, за Яузой, стало для Григория воплощённым кошмаром. Его чертежи, такие ясные и логичные на бумаге, натыкались на непробиваемую стену нашего русского «и так сойдёт». Подрядчик, толстый, вспотевший мужик с хитрыми глазками, тыкал пальцем в схему вентиляционных труб:
— Батюшка, Григорий, да зачем эти дудки? Зерно же не бараний бок, чтобы продувать! Сложили в кучу — и ладно. Стены двойные? Да это лишний лес! И труд. Цена вырастет втрое.
Григорий, стиснув зубы, пытался объяснить принцип конвекции воздуха и сохранения сухости. Он говорил о плесени, о потерях, о том, что эти затраты окупятся сторицей. Подрядчик слушал, кивал, а потом разводил руками:
— Не по-нашему это. Не по-божьи.
В воздухе витало скрытое, но упорное сопротивление. Григорий чувствовал себя чужим, сеющим смуту своим непонятным знанием. Он был «немчином» в глазах этих людей, хоть и говорил на их языке.
Вечером, вернувшись в монастырь, измождённый и в пыли, он застал у своей кельи нежданного гостя. Царица Ирина. Она стояла, закутавшись в тёмный плащ, без свиты, и смотрела на закат. Её лицо было бледным и печальным.
— Государыня? — удивился Григорий.
— Брат Григорий, — она обернулась к нему. В её глазах стояли слёзы, но голос был твёрд. — Мне нужна твоя помощь. Не государственная. Женская.
Она вошла в келью, и Григорий, ошеломлённый, последовал за ней.
— Борис… — она начала и замолчала, с трудом подбирая слова. — Борис не спит ночами. Он ходит по палатам, как призрак. Говорит, что видит тени. Слышит шаги. Он уверен, что Шуйский или Романовы подсылают к нему убийц. Почти не ест, опасаясь яда. Он сломлен, Григорий. Не как царь — как человек.
Григорий молчал. Он знал, что паранойя Годунова — не просто черта характера, а пророчество, которое он сам же и озвучил. Своими словами о заговорах и убийствах семьи запустил в сознании Бориса механизм саморазрушения.
— Он не слушает меня, — продолжала Ирина. — Не слушает никого. Но тебя… твои слова о будущем… они стали для него болезнью. Или лекарством. Я не знаю. Но только ты можешь до него достучаться. Убеди его, что не всё потеряно. Что он может доверять хоть кому-то.
Григорий смотрел на эту сильную женщину, унижающуюся перед ним, простолюдином, бывшим врагом, ради любимого брата. Он понял, что их союз с Борисом — это не только политика. Это терапия. И он, Григорий, стал личным психоаналитиком царя-параноика.
— Я попробую, государыня, — тихо сказал он. — Но я не знаю, поможет ли это.
— Попробуй, — она встала. — И… спасибо за те снадобья. Они немного облегчили Фёдору последние дни. Я не забыла.
Она вышла, оставив Григория наедине с грузом новой, страшной ответственности.
На следующее утро на стройке случилось непоправимое. Один из рабочих, молодой парень, полез на недостроенные стены без страховки, сорвался и сломал ногу. Крики, суета, кровь. Подрядчик только развёл руками:
— Сам виноват, озорник.
Но Григорий видел истинную причину: спешка, нежелание следовать технике безопасности, которую он пытался внедрить, общая атмосфера небрежности. Проект, призванный спасать жизни в будущем, уже калечил людей в настоящем.
Вечером того же дня его вызвал Годунов. Царь сидел за столом, и его вид был пугающим. Глаза горели лихорадочным блеском, руки слегка тряслись. Перед ним лежала грамота.
— Читай, — бросил он Григорию, не глядя на собеседника.
Это было донесение из Путивля. Местный воевода докладывал о появлении странных слухов. Будто бы в соседней Польше объявился некий молодой человек, обучающийся в иезуитской школе. Имя его не называлось, но шёпотом говорили, что он — «истинный наследник», «чудом спасшийся».
Лжедмитрий. История делала свой первый, неумолимый ход.
— Ты был прав, — прошипел Годунов. Голос был хриплым от бессонницы. — Он есть. Тень. Призрак. Он уже здесь. — Борис встал и начал метаться по комнате. — И они ему поверят! Поверят, потому что я… потому что я узурпатор в их глазах! Потому что Дмитрий мёртв, Фёдор мёртв, а я… я жив! И они будут говорить, что это я всё подстроил!