Вдруг из толпы выскочил подросток с комом грязи в руках. Но прежде чем он успел что-то сделать, сами же горожане окружили его:
— Куда лезешь, несмышлёныш! Человека доброго обидеть хочешь?
Молодой посадский из угличской делегации, оказавшийся рядом, строго сказал:
— Стыдись, парень! Вместо благодарности — хулиганство!
Григорий подошёл к смущённому подростку и положил руку на плечо:
— Не за что серчать. Вижу — сила через край бьёт. Приходи на стройку амбаров — там энергию применить можно.
Вечером того же дня Борис пригласил Григория в свои покои. На столе стоял мёд и простые деревенские яства.
— Знаешь, Гриша, — задумчиво сказал царь. — Сегодняшний день показал — народ наш мудр. Не нужны ему старые распри, когда есть общее дело.
— Так и есть, Борис Фёдорович. Правда не всегда бывает удобной, но она всегда объединяет, если искать в ней не виноватых, а путь вперёд.
На прощание Борис вручил Григорию грамоту:
— Это разрешение на строительство тех самых амбаров. И на организацию общественных работ. Пусть каждый, кто хочет трудиться, найдёт себе дело.
Возвращаясь в свою келью, Григорий видел, как по улицам Москвы горят огни в окнах. Город жил, строил, надеялся. Он зашёл в свою келью, где на столе уже стоял горшок с проросшей яблоневой веточкой — Федька ухаживал за ней, как за ребёнком.
«Вот она, правда», — думал Григорий, глядя на нежный росток. Не в старых документах и не в придворных интригах, а в этом простом чуде — жизни, которая пробивается сквозь любые невзгоды. И эта правда была прекрасней любых исторических загадок.
Весеннее солнце заливало золотом Успенский собор, где собралась невиданная доселе рать тружеников. Со всех концов России съехались выборные: бородатые земские старосты в армяках, степенные посадские в добротных кафтанах, казачьи атаманы в синих шапках. Воздух гудел от приветственных возгласов и делового гомона.
Григорий, уже заметно окрепший, стоял у колонны и с волнением наблюдал за историческим моментом. Его идея обретала плоть и кровь — не в тайных кабинетах, а здесь, под сводами главного храма России.
Когда Борис поднялся на возвышение, в соборе воцарилась тишина. Царь начал с доверительной беседы:
— Братья! Собрал я вас не как слуг, а как хозяев земли Русской. Вместе переживаем мы трудные времена — мор, недород, враги у ворот. Но вместе же найдём и путь к спасению. Говорите смело — как нам сообща беду преодолеть?
Первым выступил седой угличский староста:
— Государь! Народ твой готов нести тяготы — но чтобы справедливо! Предлагаем: «пятую деньгу» платить всем — и боярам, и купцам, и крестьянам по силам. Но чтобы выборные от земств следили за расходом каждой копейки!
Молодой посадский из Пскова добавил:
— А мы готовы организовать в своих городах общественные работы — дороги чинить, мосты ставить. Чтобы не подаяние получать, а честную зарплату за труд!
Один за другим поднимались выборные, внося разумные предложения. Даже самые упрямые бояре, видя единодушный порыв, смягчались. Князь Шуйский, к всеобщему удивлению, заявил:
— Коли вся земля так решила — и мы, бояре, не останемся в стороне. Отчислю и я свою пятую деньгу — лишь бы видеть, что средства на благое дело идут.
К вечеру, когда собор принял историческое решение о всеобщем налоге под народным контролем, в соборе воцарилась атмосфера настоящего праздника. Люди разных чинов и состояний обнимались, хлопали друг друга по плечам, строили планы на будущее.
Борис, сияя, подошёл к Григорию:
— Видишь, друг? Когда доверяешь людям — они творят чудеса. Сегодня не я один правил — вся Россия сама собой управляла!
На следующий день Москва проснулась обновлённой. Повсюду кипела работа: на площадях разворачивались новые столовые, у Китай-города начиналось строительство общественных амбаров, дьяки вместе с выборными от земств составляли сметы расходов.
Григорий, прогуливаясь по Кремлю с Борисом, указал на место у Спасской башни:
— Вот здесь, государь, весной заложим первый общественный сад. Пусть яблони цветут на радость всем москвичам.
— Не первый, — поправил его Борис. — Уже второй. Вчера посадские люди без всякого указа сами разбили садик у своего подворья. Назвали «Садом всенародного единения».
Григорий посмотрел на небо, где весенние облака бежали на север, и почувствовал, как в сердце рождается новая, светлая уверенность. Они не просто предотвращали Смуту — они строили новую Россию. Страну, где царь и народ вместе несли бремя власти, где правда и справедливость становились не мечтой, а ежедневной практикой.