«Видать, поэтому и режет, а не отстреливает». – вклинилась старуха.
«Ясно, разберусь». – обещал Фантом.
«Уж постарайся». – не скрывал своего скептицизма полуголый.
«Будьте уверены. Хм… А не подскажете ли, который час?» – спросил вдруг известный маньяк.
Подобная мелочь из уст столь эксцентричной сущности удивляла куда больше, чем рассказы о жестоких убийствах через непрактичные для единичного пользования ловушки. Переглянувшись между собой, ничего не подозревавшие будущие жертвы негласно решили помочь со столь простым делом. Толстяк немного засучил рукав правой руки и посмотрел на свои вылитые из чистой платины часы.
«Полдевятого. Время детское». – сказал он.
«Что ж, думаю мне пора. Скоро увидимся». – заявил неуловимый убийца и двинулся спокойным шагом к двойным дверям.
«Тебя проводить?» – спросил косматый.
Не ответив, адресат слов раскрыл двери перед расступившейся охраной и просто ушёл.
«Ну шо, может по маленькой, в честь хорошего вложения?» – предложил обвешанный наградами законник.
«Куда тебе, дурень пузатый, ты свою рожу в зеркале видел? И так уже поди бухой». – возмутилась старуха.
«Ну а шо? Лучше как ты шоль, эту самую красную травку долбить?» – не собирался скрывать и оправдывать своё пристрастие к алкоголю толстяк.
«У–у–у, какие подробности». – протянул татуированный, – «Зашквар, Бальгузевна, зашквар…»
«Вот только не надо путать благородный, северо–монгольский Кирлыш–Кагн со сраным гашишем. Это седативное средство а не наркотик. Я с ним в транс вхожу, а не кайф ловлю». – проявила она познания в ботанике.
«Ой, ладно гундеть, в трансы–шмансы она входит, экстросэнсь хренова… Вот ежели ты у нас будущее видишь, скажи–ка мне…» – не успел завершить свой вопрос толстяк.
Вдруг, в едином порыве раздался оглушительный гром, ярко вспыхнули и быстро исчезли два огненных шара, в воздух поднялась пыль, гарь, с криками разлетелись в разные стороны преступные шестёрки, а на стол к их хозяевам, рухнул растерзанный труп в обгоревшей ватной куртке.
Мягкое, текстильное кресло и хранилище алкоголя в форме глобуса взорвались прямо посреди зала, не задев никого из важнейших фигур вечера, но произвёдших сокрушительный эффект на общую прослойку собравшегося криминала. Случилось единственное и самое худшее, то, чего давно ожидал каждый, но к чему так и не смогли быть готовыми в самый ответственный момент. Сократившись в своёй суммарной массе вдвое, попавшие под ударную волну бились в агонии на полу или уже отошли в иной мир, обдав округу содержимым своего нутра. Оглушенным, ослеплённым, сбитым с толку выжившим уже не было нужды заставлять себя задумываться о причинах произошедшего: повинуясь инстинктам выживания, они старались встать и оглядеться. Сверху посыпались осколки стекла, в зал вошли холодные потоки ветра со снегом: в начавшемся локальном хаосе лишь немногие обратили внимание на это. Откашлявшийся толстяк, чья правая половина тела полностью покрылась слоем измельченного взрывом цемента, поднял голову. К своему ужасу, он увидел, как на него со страшной скоростью летело нечто большое и чёрное. Не успев ничего предпринять, ему лишь со вскриком пришлось принять на себя удар объекта, что в последнее мгновение перед соприкосновением принял человеческие формы.
Обрушавшись на него всем своим весом прямо на плечи, уронив со стулом на пол, поломав кости, сдавив силой удара внутренние органы, темная фигура тут отпрыгнула на стол. Немногим, трезво осознававшим происходившее, пришлось пережить второе потрясение за вечер обусловленное появлением всего одного человека. После самого известного маньяка мира, перед ними, среди ещё большей темени, в связи с разбитой частью ламп, явился тот, ради кого и было созвано столь нервное собрание. Одетый в чёрный плащ, такого же цвета шляпу, тонкие кожаные перчатки и скрывавшую лицо маску в виде вороньей морды, он в точности повторял рассказы о нём. Видневшиеся между одеждой смуглые участки кожи и висевшая на поясе шпага, лишала необходимости подтверждения личности: без сомнения, это был именно тот самый Cuervo.
Не дав врагам ни минуты, человек именуемый себя «вороном» дважды выстрелил в грудь бородачу из мелькнувшего в руке револьвера. Старуха тут же нырнула под стол, сидевший прямо перед искусственным клювом очкарик поднял полученный от послушников кольт, но в его кисть тут же влетел маленький блестящий нож.